– Я не в силах что-либо изменить в своей судьбе, в своей жизни. Смерть – лучший и достойный выход.
– Всегда можно всё изменить. – Голос Павла действовал на меня успокаивающе. – Ты же не знаешь, что находится за чертой, за той гранью, отделяющей жизнь от смерти. Возможно, ты захочешь что-то изменить, находясь там, но будет поздно. Ты можешь что-либо менять, только пока живая. Способов умереть множество, только чаще всего они заканчиваются в реанимации. При падении с высоты можно получить множественные переломы позвоночника, таза, конечностей и доживать свой срок в инвалидном кресле с ампутированными конечностями. Это ужас. При попытке перерезать вены на руках практически всегда происходит повреждение сухожилий. Это приводит к нарушению функционирования рук. При неудачном повешении возможны переломы хрящей гортани и повреждение сосудов шеи, что сопровождается нарушениями мозгового кровообращения. Ну, это если тебя вовремя вынут из петли. Если выпить уксусную кислоту, получишь ужасные ожоги желудочно-кишечного тракта и химические ожоги пищевода. Это не жизнь, а сплошное страдание. Из реанимации таких переводят в сумасшедший дом. Ну что, я не отбил у тебя желания закончить жизнь суицидом?
– Так страшно всё это…
– Всегда страшно, когда думаешь о том, что из жизни уходит молодая и сильная.
– Так получилось, что я одинока не потому, что не могу выбраться из одиночества. Я в жизни столько натворила, что уже не могу найти для себя достойного человека… Мне можно быть только одной. Страшно, что после смерти никогда не увидишь, как восходит солнце. Не услышишь, как идёт дождь, не поймаешь снежинку на ладонь… Страшно.
– Вот и я про то же. Самоубийство – поступок слабого человека, побег от проблем, от себя, от судьбы.
– Но ведь это шаг, на который способен не каждый.
– Считаю единственным обстоятельством, при котором уход из жизни оправдан, это если человек оказывается беспомощным, обездвиженным инвалидом и жизнь его становится в тягость не только ему, но и его близким. Человек создан для борьбы. А человеческая жизнь – самая драгоценная вещь на свете! Сознательно лишать себя жизни – глупо, ведь тем самым ты не раскрываешь свой потенциал. Это поступок ненормального человека. Каким бы он ни был – слабым или сильным, будь у него всё нормально с психикой, он этого не сделает. Человеку свойственно стремиться к жизни, а не к смерти. Не хочу, чтобы тебя посещали такие мысли. – Павел наклонился ко мне и осторожно поцеловал в шею. – Наташка, у меня такое ощущение, что ты чего-то боишься. Не бойся ничего. Я с тобой. Никому тебя в обиду не дам.
На минуту мне показалось, что крестьянин Павел – принц из детских сказок. И пусть он не приехал за мной на белом коне, зато поможет мне справиться с собой в трудную минуту. Захотелось узнать поближе его внутренний мир, его характер и стиль жизни. Захотелось придумать сказку и поверить в нее. Захотелось попасть в мир грез и отвлечься от противоречивых мыслей.
Мы занялись любовью, несмотря на разбитое окно и даже на то, что бабка Антонина, скорее всего, злилась, что меня нет так долго. Волны соблазна заставили меня изогнуться и тяжело задышать. Павел смог разбудить нежность во мне и заставить сгорать моё тело на медленном огне сладострастия. При этом он был осторожен, чтобы случайно не коснуться моего разбитого лица. Мне казалось, что еще миг – и я взорвусь и рассыплюсь на тысячу искр. Я всё крепче сжимала Павла в объятиях, тело познавало блаженство, упоительно содрогаясь в оргазмах. Наши горячие тела сплетались, я закидывала голову, закрывала глаза и видела в своём воображении ожившие цветы, которые цвели только для меня. Временами мне казалось, что наше соединение – часть моей тайной фантазии.
– Я хочу тебя опять, – шептала я Павлу на ухо и стонала от острых и потрясающих ласк.
Когда всё закончилось, я свернулась клубочком и уткнулась головой в грудь Павла. С удовольствием ощутила, как мне тепло и уютно. Павел гладил меня по волосам и отечески целовал в затылок.
– Может, кофе в постель? – спросил он, поглаживая меня по руке.
– Я бы не отказалась.
– Тогда подожди несколько минут, я оденусь и в магазин за кофе сгоняю. Я же не кофеман. Живу один.
– Если только быстро.
– Я пулей.
Я подняла голову, посмотрела на Павла и по-детски улыбнулась. Я знала, что будет кофе в постель, приятный шорох занавесок от приоткрытого и пусть даже разбитого окна, легкое дуновение ветра, солнечные зайчики, ласковые прикосновения рук и губ и разбросанная в спальне одежда… Это уже была история моей новой любви…
Глава 10
– А где Павел?
Я вздрогнула и повернулась к двери. На пороге стояла незнакомая девушка и недобро смотрела на меня. Видимо, наблюдала, что со мной утром творилось. Похоже, на так называемом утреннем шоу присутствовала вся деревня. Я уверена, в стороне не остался ни один местный житель.
– Он в магазин пошёл за кофе. Его обычно подают в постель после любовных ласк, – с вызовом ответила я.
– А ты тут надолго обосновалась? Или попьешь кофе и умотаешь? – Девушка нервно теребила кончик своей роскошной косы.
– Что за вопрос? Ты Павлу кто, жена?
– Будущая, – язвительно ответила девушка.
– А-а, это не считается, – ответила я. – Может, таких, как ты, у Павлика вся местная округа на сто километров в диаметре. Была бы женой – тогда бы я с тобой разговаривала. Я вас, дамочка, не задерживаю.
– Вот ты какая! Не задерживает она меня! А тебя кто тут держит, шалава городская! Катись к своей ведьме, пока цела!
– Не нужно, девушка, мне указывать, куда идти и что делать. И пугать не нужно. Я пуганая. С тобой мне говорить не о чем, все вопросы – к Павлу. Усекла?
– Молчи, зараза!
Девушка накинулась на меня с кулаками, но тут в комнате материализовался Самуил и полоснул её по горлу ножом.
Заливаясь кровью, девушка рухнула на пол. Я застыла от ужаса, как столб.
– Вот видишь, Наталья, и я тебе пригодился. Выручил, как говорится, в трудную минутку. Что бы ты делала без своего родного мужа? Получала бы тумаки от баб, с чьими мужиками таскаешься!
– Да что ж ты наделал!..
Самуил исчез. Я подошла к лежащей девушке и склонилась над ней. Она была бела, как полотно, на лице застыло удивленное выражение, глаза широко раскрыты, но безжизненны. Я вздрогнула и взяла ее за руку, чтобы нащупать пульс. Пульса не было. Я зажала себе рот, чтобы не заорать от ужаса. Я заскулила, как маленький, выброшенный на улицу котёнок.
– Да когда же это закончится?! Сколько можно?! Больше не могу так жить! Я не хочу! Не буду! Лучше сдохнуть! Не хочу ни в тюрьму, ни в психушку! Лучше сразу на тот свет!
– Наташка, это правильное решение, – раздался в комнате вновь голос Самуила. – А то всё сама да сама… Давай вместе. Поодиночке у нас ни хрена не получается.
