Дмитрий снова отвернулся к столу, краем уха слушая, как Нил продолжает трещать:
– Вы собираетесь выходить в море, на место извержения? А вы в курсе забавной местной легенды?
– Не в курсе, – нетерпеливо отозвалась Мария. – Нил, большое спасибо за чай, мне пора…
– Но как же! Это очень любопытная легенда! Местные считают, что вулкан – это древний бог. Черт, забыл, как там его зовут. И когда начинается извержение, это вроде как означает, что бог гневается. А особенно он почему-то недолюбливает моряков. И вот в момент извержения божественный дух поднимается из-под воды вместе с облаками пара, подкарауливает проходящие мимо суда и похищает души моряков. А корабли так и остаются дрейфовать по морю, опустевшие, покинутые…
– Практически у всех народов, живущих в прибрежных районах, есть легенды о Летучих Голландцах, – улыбнулась Мария. – В основном они повторяют друг друга. Это и понятно: в море довольно часто встречаются покинутые суда. Обычно это связано с пиратскими захватами или с тем, что команду по какой-то причине пришлось эвакуировать. Ну а люди придумывают свои объяснения, часто мистические. Всем же нравится верить в чудеса.
– А вы, значит, не верите? – продолжал флиртовать Нил.
– Ну я, как всякий ученый, отлично понимаю, что в мире еще очень много неизведанного. Того, что современная наука пока еще не может объяснить. В частности, нам до сих пор далеко не все известно о вулканах. Но вот то, что во время извержения из жерла вылезает бесплотный божественный дух, – не более, чем красивая легенда. Это я вам могу гарантировать, – рассмеялась Мария.
– Не подумайте, что я сам во все это верю, – горячо возразил Нил. – Ради бога, я ведь студент Сиднейского университета. Просто мне показалось, что вам интересно будет…
Дмитрий уже едва выдерживал эту болтовню. По счастью, Мария, кажется, тоже. По крайней мере, на этот раз она придержала разошедшегося Нила за предплечье и довольно решительно прервала его:
– Большое спасибо за экскурс в местные мифы, Нил. Но мне в самом деле пора идти. Я ограничена во времени, а сделать предстоит еще много, – и она вышла за дверь.
– Я провожу!
Нил рванул за ней к выходу. Дмитрий слышал, как громко он топал, сбегая по ступенькам крыльца. Ну наконец-то тишина. Нужно будет потом сделать выговор мальчишке, что без разрешения срывается с рабочего места. Но сейчас Дмитрий был даже рад, что парень удрал. Хоть несколько минут можно будет провести спокойно.
Нил вернулся с видом побитой собаки. Видимо, Мария все же достаточно доходчиво объяснила, что ничего ему с ней не светит. Однако парень долго еще вздыхал, мечтательно таращился в окно и пытался уговорить Дмитрия научить его паре фраз по-русски. Наверное, все же не оставлял надежды покорить Марию своей настойчивостью.
Остаток дня прошел спокойно. Когда стемнело, Дмитрий отпустил страдальца Нила домой, сам же приготовился к ночному отрезку смены. Брайан должен был появиться только утром, смены здесь были посуточные. Однако ночи обычно проходили спокойно. Дмитрий в последний раз за этот день снял показания приборов и прилег на диван, намереваясь подремать.
За окнами давно уже стемнело, только вдоль горизонта еще виднелась насыщенно-багровая полоса догоравшего заката. Спустилась вечерняя прохлада. В приоткрытое окно пахло морем и какими-то слабо различимыми тропическими фруктовыми ароматами. Изредка доносились звуки музыки, смех, отдаленные голоса.
Сон не шел. Дмитрий несколько раз поднимался, пил воду, проходил по комнате. Пробовал закрыть окно – может, это звуки мешают уснуть? Но от духоты бессонница наваливалась с новой силой. Почему-то из головы у него не шла утренняя посетительница. Все казалось, что он сделал что-то не так, принял неверное решение. Черт, он ведь ни хрена не обязан нести за нее ответственность! Он потому и работу такую выбрал, чтобы отвечать только за себя и за свои действия, а не за ошибки и просчеты других людей. Он просто хотел быть один, по возможности не вступать ни в какие контакты с другими людьми и не иметь перед ними обязательств. Его и Нил-то невероятно тяготил – навязали же придурка! А дочка профессора Серебрякова казалась чудовищной помехой.
Ему почему-то вдруг вспомнилось, как Мария прикусывала нижнюю губу, когда злилась. И как она в возмущении вскочила со стула, а волосы ее взлетели и опустились золотистым каскадом. Вот оно! Вот почему она не идет у него из головы. Она чем-то напомнила ему Надю.
У Нади волосы были светлее, почти белые, а летом, в экспедициях, выгорали еще сильнее. Но, когда она быстро вскакивала с места, чем-то увлеченная или взволнованная, они вот так же взлетали густой волной, и в них вспыхивали золотые искорки. И губу она, сердясь, прикусывала так же. Он мысленно вернулся к тому далекому дню, когда она разозлилась, узнав, что он не решается сделать ей предложение. Он тогда мямлил что-то:
– Я подумал, да зачем тебе это нужно? Я же геолог, меня вечно дома не будет. В поле по нескольку месяцев. И денег кот наплакал. Я просто не имею права втягивать тебя во все это. Ты… ты такая красивая, молодая…
И Надя тогда вот так же прикусила нижнюю губу, пару раз глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, а потом все же не выдержала, подскочила со скамейки, и золотые волосы взметнулись и рассыпались по плечам. Ткнула ему в грудь свой маленький кулачок и заорала:
– Совсем дурак, да? А я-то голову ломаю, что это с тобой случилось. Думаю, наверно, он встретил кого-то или просто меня разлюбил. А ты, оказывается, все это время себя накручивал и строил из себя жертву?
– Я не строил, – пытался оправдаться он. – Я правда думаю, что не имею права…
– Да замолчи ты – право, право, – сердито оборвала она. – Противно слушать. Не нужны мне никакие права, кроме права быть с тобой. Молодая, красивая – тоже придумал. Что ж мне теперь, срочно стать старой и уродливой, чтобы ты перестал терзаться? В общем, и слушать ничего не хочу. Срочно веди меня в ЗАГС!
– Ну а как же экспедиции?
– Вместе будем ездить в экспедиции. Я тоже геолог, не забыл? И совершенно не собираюсь просиживать штаны в московском офисе. Так-то!
Это было просто смешно. Как он, такой сильный, суровый, властный, никогда не мог справиться с этой мелкой пигалицей. Стоило ей прикусить губу, нахмуриться и начать отчитывать его своим тоненьким детским голоском – и он ничего уже не мог поделать. Думал иногда, вот бы его коллеги или знакомые, которые всегда слегка побаивались его за мрачноватый вид, увидели, как он теряется перед этой смешной девчонкой. Многие, наверное, считали, что он этакий домашний тиран, а на самом деле все окончательные решения в их семье принимала она, Надя.
Раз Надя решила, что ездить в экспедиции они будут вместе, они и ездили вместе. И она никогда не жаловалась ни на удушающую степную жару, ни на пронизывающий сибирский холод. Проходила любые маршруты, от которых и здоровые мужики выли в изнеможении, спала иногда на голой земле, ела, что придется, голыми руками брала образцы. Он даже гордился: вон у меня какая жена, не изнеженная барышня, а свой парень. Все может, не хуже мужчин. Ему нравилось так думать, и Наде нравилось. Вот однажды они и доигрались.
