– Вы собираетесь швартоваться у Кавачи? – Какой-то матрос из местных отшатнулся от Марии и скорчил гримасу то ли ужаса, то ли отвращения.
– А в чем дело? – подняла брови Мария.
– Разве вы не слышали? Кавачи – это божество, древний дух, создавший Соломоновы острова. И извержение означает, что бог разгневался на нас, своих детей, и…
– Ага. Божественный дух, вселившись в облако раскаленного пара, похищает души моряков. Наслышана, – кивнула Мария.
– Чего? – хохотнув, вытаращил на нее глаза Павел.
– Потом расскажу, – отмахнулась она. – Меня с утра уже успели просветить на этот счет.
– А вы, значит, не верите? – не отставал матрос. – Думаете, мы тут дикие, необразованные, сочиняем небылицы?
– Ну почему же… Просто… – начала было оправдываться Мария, но сгрудившаяся у дверей толпа уже зашумела.
– Да я сам видеть брошенный траулер, – доказывал чернокожий моряк с прической из множества мелких косичек, оплетенных цветными нитками.
«Должно быть, с Ямайки», – решила про себя Мария.
– Мы идти с Барбадоса и завтра увидеть Вангунгу. Ночь, радисты кричать: «Корабль! Корабль!» Капитан сказать: «Что за судно?» Никто не знать, радисты дать сигнал, судно не отвечать. Капитан приказать: «Курс на сближение». Ночь темная, плохо видно. Похоже на траулер. Капитан сказать двум матросам Сэму и Невилу: «Идите на борт, смотрите, что там». Они уйти. Их нет долго-долго. Потом вернуться – Сэму плохо, Невилу плохо. Тошнить, тошнить, вся палуба грязная. Что случилось? Говорят, команду убить демоны! Нужно быстрее убираться, а то худо будет…
– Они, наверное, нашли в трюме запасы рома, – выкрикнул кто-то.
Грохнул смех, ямаец обиженно выпятил нижнюю губу и принялся, размахивая руками, божиться, что все, что он рассказал, чистая правда. Одни ему верили, кивали и вступали в разговор со своими историями. Другие поднимали на смех. Мария перестала пытаться разобрать в этом гомоне, кто что говорит, и улавливала только отдельные реплики:
– Вранье!
– Неправда, я сам видел дрейфующие в море заброшенные суда!
– Это ничего не значит!
– Древний дух Кавачи…
От этого шума, выкриков, смешения самых разнообразных акцентов у нее начала болеть голова. Мария прижала пальцы к вискам и зажмурилась. И в эту минуту кто-то вдруг дотронулся до ее запястья. Она обернулась и увидела стоявшего перед ней мужчину, высокого, с сединой на висках и потемневшим от загара лицом.
– Извините, леди, – негромко обратился он к ней по-английски с американским акцентом. Но голос его оказался достаточно звучным, чтобы перекрыть гомон толпы. – Я слышал, вам нужно зафрахтовать корабль для экспедиции. Могу предложить вам свои услуги.
– А вы?..
– Стивен. Стивен Грэм, – он протянул Марии руку, и она пожала шершавую, мозолистую от корабельных снастей ладонь.
Павел, увлекшийся было морскими легендами, которые обсуждали теперь в толпе, тоже шагнул к ним и представился. А Стивен предложил перейти в место потише и все обговорить.
В порту оказалось неплохое кафе, расположенное подальше от шумных доков и грузовых пристаней. Под навесом, сделанным, разумеется, из пальмовых листьев, располагались небольшие столики и плетеные кресла. Кухня находилась отдельно, в приземистом дощатом строении, а рядом с ним была сооружена земляная печь, над которой курился приятный дымок. Запахи, доносившиеся оттуда, невольно заставляли рот наполняться слюной. Местная кухня представляла собой некую смесь из традиционных блюд Юго-Восточной Азии, Европы и Океании.
Мария поняла вдруг, что умирает с голоду, так как последний раз ела еще в самолете, и с интересом стала изучать меню. Тут были блюда из тапиоки и ямса, множество видов запеченного на углях мяса и рыбы. И, конечно же, большинство блюд было приготовлено с добавлением кокосовых орехов, которыми славились острова.
Поколебавшись пару минут, Мария заказала запеченную на углях рыбу и салат. А Павел, аппетит которого вечно служил темой для шуток, долго терзал улыбчивую официантку, подробно выясняя, что представляет собой каждое блюдо, и в конце концов заказал половину меню. Стивен же ограничился лишь кофе и лепешкой, объяснив, что недавно обедал.
– Боже, сколько ты всего заказал? Вот обжора! – поддела Мария Павла по-русски.
– Не все тут питаются ароматом цветов вроде некоторых, – огрызнулся тот.
Стивен с интересом наблюдал за их перепалкой и вдруг выдал на чистом русском языке:
– Я бы вам посоветовал еще попробовать морского дьявола. В прошлый раз, когда я был на островах, эта рыба произвела на меня большое впечатление.
– Ого, – ошарашенно протянул Паша. – Это вы, похоже, только что произвели на нас большое впечатление. Так вы русский? Или так в совершенстве выучили язык?
– Таким талантом я, к стыду своему, не обладаю, – улыбнулся Стивен. – Нет, язык я знаю именно потому, что сам русский, только уже много лет в России не живу.
Улыбка у него была приятная – такая яркая, мягкая, подкупающая, что невольно хотелось улыбнуться в ответ. Даже странно было, как преображала она его резкое, продубленное морскими ветрами лицо. Марии вообще сразу понравился этот человек – вежливый, но не подобострастный, внимательный, но не навязчивый. А теперь, оказывается, он еще и по-русски так хорошо говорит. Если им удастся зафрахтовать у него корабль, можно будет считать, что им крайне повезло. Что ж, в конце концов, это только справедливо. Не могут же им всю дорогу встречаться одни хамы и женоненавистники, как этот Дмитрий. Есть же и среди бывших соотечественников приличные люди – с европейскими манерами, без предубеждений против женщин вообще и женщин-ученых в частности. А не какие-то угрюмые, неприветливые, слишком много о себе возомнившие долдоны!
– Как же тогда к вам лучше обращаться? Стивен или?.. – решила уточнить Мария.
И тот снова улыбнулся этой своей мягкой улыбкой, от которой в уголках глаз его лучиками разбегались тонкие морщинки.
– Как вам удобно, Мария. Меня, признаться, много лет уже никто не называл Степаном Андреевичем, и я немного от этого имени отвык. Но если вам так больше нравится, я согласен и на Степана, и на Степу и даже на Стиву, – рассмеялся он.
И Мария тоже рассмеялась в ответ, но покачала головой:
– Нет, ну зачем же. Я, знаете ли, сама терпеть не могу, когда меня зовут, скажем, Машенькой. Особенно раздражает вот это российское панибратство: не успела ты с человеком познакомиться, а он тебе уже – Машенька. Так что европейское Мария меня вполне устраивает. И вас я стану называть Стивеном, раз вам так привычнее.
– Ну а мне все эти ваши экивоки до лампочки, – весело отозвался поглощавший пудинг из тапиоки Павел. – Я называю так, как короче. Так что для меня будете Машей и Степой, не обессудьте.
– Договорились, – отозвался Стивен и поднял над столом чашку кофе. – Ну, за успех нашего предприятия.
