– Паша, ты здесь? – тихо позвала Мария.
– Здесь, – отозвался тот.
Не стал привычно отшучиваться на тему: «Куда же мне деться с подводной лодки». Просто протянул в темноте руку и нашел ее ледяные пальцы.
Воздух внутри аппарата постепенно становился душным и влажным. Мария понимала, что вскоре концентрация углекислого газа станет смертельной. Видеть в темноте она, конечно, не могла, но хорошо представляла себе, что их с Павлом лица должны были уже налиться синеватым оттенком. Уже было трудно пошевелиться, и на разговоры не оставалось сил. Холод давно пробрался сквозь одежду, сковывая руки и ноги. Поначалу ее била дрожь, но постепенно холод как будто ушел, и тело окутало приятное тепло. Мария знала, что поддаваться ему нельзя, что это смерть укутывает их своим уютным одеялом. Она пробовала сопротивляться, шевелиться, сгибать и разгибать пальцы. Но сил оставалось все меньше, и все сильнее наваливалась апатия.
– Ирка… – забормотал вдруг Павел себе под нос. – Ирка, не трогай… ну перестань… – он хрипло, как-то тоскливо рассмеялся.
И Мария поняла, что от недостатка кислорода у него уже начались галлюцинации. Нужно было подняться, дотянуться до него, дернуть за руку, растормошить. Но у нее совсем не было сил.
Тяжелые веки опустились на глаза, голова закружилась, и Мария вдруг снова увидела себя, ступающую босыми ногами по белому песку. Пару минут назад набежавшая волна окатила ее парусиновые туфли, она сняла их и несла теперь в руке, а с кончиков шнурков капали капли, взметая вверх мелкие фонтанчики песка. Солнце сияло с фаянсово-голубого неба, в вышине огромными мясистыми листьями шелестели пальмы. И на песке тяжело покачивались зубчатые тени.
– Смотри, чайка! – махнул куда-то вперед рукой шедший рядом Дмитрий.
Мария прищурилась и действительно увидела пересекающую край неба белую птицу, которая что-то тащила в клюве.
– Вороне где-то бог… – засмеялась она.
И Дмитрий рассмеялся тоже. Сверкнули на солнце его белые зубы, взлетели откинутые резким движением головы волосы. Мария не удержалась – шагнула к нему и обвила руками его горячую от солнца и темную от загара шею. И тут же почувствовала, как на ее талии сомкнулись его руки. Он чуть наклонился к ней, и она ощутила на щеке его дыхание и увидела, что глаза у него как будто посветлели, стали крыжовенно-зелеными. Она провела ладонью по его подбородку, почувствовала кожей только начинавшую пробиваться колючую щетину, а потом прижалась еще ближе и запрокинула голову. Губы Дмитрия накрыли ее рот, горячие, настойчивые – и в то же время ласковые, нежные, осторожные. Никогда еще на свете ей не было так хорошо, как здесь, в его объятиях. Она ничего больше не хотела, ни о чем не мечтала. Остаться здесь навсегда – и пусть хоть весь мир рухнет в тартарары.
Краем сознания она вдруг уловила странный звук – то ли грохот, то ли скрежет. Какая-то сила будто слегка тряхнула ее, где-то полыхнул свет. Но Мария только крепче зажмурилась и изо всех сил уцепилась за Дмитрия. Ей было слишком хорошо. И ничто на свете не могло разрушить ее счастье.
Дмитрий
В тот вечер, проводив Марию на «Фрею», Дмитрий долго еще смотрел с борта отъезжающего катера в сторону все уменьшающегося корабля. Он видел, как к Маше подошел Стивен и начал что-то объяснять, но, конечно, расслышать слов уже не мог и только наблюдал, как в сумерках постепенно размывались очертания двух фигур, замерших у ограды палубы. И где-то внутри, в районе сердца, поднималось неприятное чувство смутной тревоги. Словно где-то в мозгу вдруг включилась сигнализация, огромными красными буквами высвечивающая: «Опасность!» И Дмитрий никак не мог разобраться, то ли это связано с его недоверчивым отношением к Стивену, то ли он просто ревнует.
Да, ревнует! Ну что ж, надо, наконец, найти в себе смелость и признать это. Признать, что Маша – теперь он мысленно называл ее именно так – не просто приятная в общении соотечественница, заинтересовавшая его своими научными изысканиями. Нет, она чем-то зацепила его, разбудила внутри то, что, казалось, давно умерло. Что-то, что заставило его открыться, рассказать то, о чем он никогда никому не говорил. И она не оттолкнула его, не унизила жалостью. Она восприняла его рассказ, наверное, единственным приемлемым для него образом – спокойно, понимающе, глубоко. В ту же минуту он почувствовал, словно невидимая нить навсегда связала его с ней. А теперь он понял, что, если будет вдали от нее, эта нить всегда безбожно будет тянуть его к ней, бередить душу, рвать на части сердце.
Весь остаток дня они провели вместе. Его так невыносимо тянуло прикоснуться к ней, прижать к себе, поцеловать ее нежные губы. Но он боялся спугнуть ее, показаться слишком навязчивым, слишком настойчивым. Только раз, там, на набережной он почти решился поцеловать ее, и она, как казалось Дмитрию, не оттолкнула бы его. Но момент был упущен, и следующего такого момента в тот вечер уже не случилось.
Кто знает, может, все было и к лучшему. Что он мог ей предложить? Бросить все и переехать к нему на метеорологическую станцию? Ради кого? Немолодого замкнутого угрюмого мужика? Экая самонадеянность. Да и потом, даже если бы случилось чудо, даже если бы она действительно захотела, ей бы пришлось пожертвовать всем, что есть у нее в жизни нужного и важного. А он искренне считал, что настоящее чувство не приемлет никаких жертв. Что это за отношения, которые строятся на отказе от самого себя? Что же касается его самого… Мог бы он оставить работу здесь и переехать вместе с ней на большую землю? В любом случае, даже если бы он и решился, до конца контракта ему оставалось еще полгода. И есть ли у него право ожидать от почти незнакомой женщины, с которой их так мало связывает, что она целых полгода будет ждать его приезда?
Нет, по всему выходило, что им не нужно было ничего затевать. Все равно ни к чему хорошему их связь не приведет, а потом будет слишком больно им обоим. И все-таки… Все-таки почему его так смущал чертов Стивен?
«Вот этим и нужно заняться», – решил для себя Дмитрий, когда катер подплыл к берегу, и Тэд заглушил мотор. Выяснить, что же конкретно его тревожит, вместо того чтобы предаваться каким-то глупым, не имеющим отношения к реальности мечтаниям. Если Маша действительно ему небезразлична, нужно, прежде всего, убедиться, что она в безопасности, а грезить о недоступном – глупая потеря времени.
Дежурство его должно было начаться только завтра утром, и Дмитрий, вернувшись домой, сразу же засел за компьютер. Конечно, если просто гуглить «Стивен Грэм, судно «Фрея», получишь самую пустую общедоступную информацию. Но Дмитрий по роду деятельности знал специальные форумы, где можно было наткнуться на отзывы хорошо информированных людей. Через пару часов ему уже стало известно, что Стивен Грэм хорошо известен в кругах людей, интересующихся тайнами подводного мира. Похоже, к нему обращались, когда возникала необходимость достать что-то со дня моря, он не страдал щепетильностью и мог выполнить практически любой заказ.
Вот тут уже становилось интересно. Зачем такому классному специалисту, имеющему несколько десятков самых влиятельных заказчиков со всего мира, связываться с маленькой научной экспедицией? Ведь совершенно очевидно же, что здесь и денег больших не будет, и работа для него неинтересная.
