– Вы живы? Боже, я так рад. Я знал, знал, что Дмитрий успеет. Расскажите же, что случилось.
Мария лишь улыбнулась устало и произнесла:
– Давайте потом, Нил. Если честно, у меня сейчас совсем нет сил.
– Послушай, – осторожно начал Дмитрий. – Я хочу тебя попросить… Никто не должен узнать о том, что Павел и Мария вернулись на берег. Дело в том, что…
– Конечно, – горячо закивал Нил. – Я понимаю. И никому ничего не скажу.
Дмитрий хотел было привычно скептически усмехнуться, но потом сдержался. В конце концов, мальчишка весь день за него дежурил – и не подвел. Так, может, он и в самом деле был к нему слишком строг? Ну чего он прицепился к пацану? Ну, да, он веселый, утомительный, непоседливый, но ему ведь чуть-чуть за двадцать. Каким он еще может быть в его годы? И, главное, в критической ситуации он ведь смог мобилизоваться и выполнить все, что от него требовалось.
– Все спокойно было? – только и спросил он.
– Да, – кивнул Нил. – Приборы зафиксировали небольшой смерч в океане, в прибрежном районе. Я, честно сказать, боялся, что вы в него попадете. Но, видимо, все обошлось.
– Обошлось, – кивнул Дмитрий.
– А вот наш душка Степушка не преминет этим воспользоваться, – вставил Павел. – Наверняка доложит, что «Фрея» попала в эпицентр смерча, судно вышло из-под контроля, и батискаф отцепился.
– Скорее всего, – кивнул Дмитрий. – Но, я думаю, этим мы займемся уже завтра.
Павел вдруг как-то пристально посмотрел на него, потом перевел взгляд на Марию и сказал вдруг:
– Знаете что, отправляйтесь-ка вы спать.
– Не могу, – мотнул головой Дмитрий. – У меня еще до утра дежурство.
– Так я же останусь, – легко отозвался Павел. – Я и подежурю. Зря мне, что ли, койку на метеостанции занимать? А что думаешь, не справлюсь? Да ну, брось, я в институте это все проходил. Покажи только, где тут что, и иди себе спокойно.
Он подхватил Дмитрия под руку и поволок его на улицу, туда, где располагалась площадка с метеорологическими приборами.
– Да пусти ты, – сопротивлялся тот. – Я не могу вот так просто взять и оставить станцию на постороннего, не сотрудника, даже не стажера, как Нил.
Разумеется, на самом деле ему совершенно не хотелось оставаться здесь на ночь, но нарушать обязательства он не мог.
– Послушай, эй, послушай, – Павел положил ему руку на плечо и, кажется, собирался слегка встряхнуть, что, конечно, ему не удалось: Дмитрий ведь был куда крупнее. – Нельзя ее сейчас одну оставлять. Думаешь, если она держится как ни в чем не бывало, улыбается, даже шутит, так для нее все закончилось? Она, может, и сильная – еще какая сильная, сильнее меня. Без нее я бы там, на дне, умом тронулся. Но ведь она не железная. А ты тут драму развел – ах, долг зовет меня. Говорю тебе, ничего тут без тебя не случится за одну ночь. А вот с ней… с ней может.
Дмитрию почему-то это в голову не приходило. Он думал только о том, что не может бросать дело ради собственных чувств, ради того, чтобы провести ночь с женщиной, о которой так долго – да, почему-то казалось, что это было невыносимо долго – мечтал. Он знал, что сделает над собой нечеловеческое усилие и останется. Как бы ни хотелось ему послать все к черту.
Но вот о том, что он может быть нужен ей – даже сейчас, когда все закончилось, он почему-то не подумал. И теперь слова Павла все перевернули, заставили посмотреть на ситуацию под другим углом.
– Ты… ты, наверно, прав, – наконец выдал он.
– Ну! А я о чем! – радостно подхватил Павел. – Так что давай-ка по-быстрому мне все тут показывай, и валите уже на хрен спать!
На улице успело совсем стемнеть, и Дмитрий вел Машу в свой маленький двухкомнатный домик за руку, подсвечивая путь карманным фонариком. Ладонь ее была уже теплая – отогрелась в жарком воздухе. И Дмитрий чувствовал, как слабо подрагивали ее пальцы.
Над их головами тихо шелестели тяжелые листья пальм. И небо простиралось гигантским черным бархатным куполом. Тучи, набежавшие днем, растаяли, и потому хорошо были видны тысячи мелких и крупных, серебристых, голубоватых, золотых и изумрудных звезд.
Он осторожно вел Марию через двор. Маломощный фонарик высвечивал только ближайший участок дорожки. И Дмитрий не мог не вспомнить, как вот так же впервые пробирались они по морскому дну на его подводном тракторе, видя перед собой лишь узкую светлую полоску.
Ему вдруг подумалось, что сама жизнь, чувства, любовь… – это вот такое же блуждание впотьмах, на ощупь. Когда ты не знаешь, чего ждать за поворотом, когда в любой момент один из вас может оступиться, или из темноты может вырасти непредвиденное препятствие. Когда единственное, что придает тебе уверенности, – это ровное дыхание другого человека рядом с тобой. Хождение в потемках опасно и непредсказуемо. И все же это – то, ради чего стоит жить. Ради счастья сжимать в ладони тонкую руку и ощущать биение живого пульса под пальцами, ради осознания того, что кто-то рядом доверяет тебе, следует за тобой, и ты за него в ответе. Страшно, очень страшно – понимать, что ты можешь не справиться и все потерять… И все же только это ощущение и делает тебя живым.
– Осторожно, тут ступеньки, – охрипшим голосом произнес он, подводя Машу к крыльцу.
– Ага, – еле слышно отозвалась она.
Он пропустил ее вперед, а сам стал подниматься следом, в любую минуту готовый поймать ее, если она оступится в темноте.
Внутри ему сразу показалось как будто слишком тесно. И душно. И некуда было деваться друг от друга.
Дмитрий пошарил рукой по стене в поисках выключателя, бормоча что-то неловкое:
– Да вот… Я сейчас включу свет… Я тебе постелю в комнате, а сам на диване в гостиной…
И Маша вдруг оказалась совсем рядом и шепнула ему:
– Не говори ерунды.
А потом эти губы оказались на его губах. Теперь теплые, почти горячие, жадные, сладкие. И больше он уже ни о чем не мог думать – только чувствовать. Ощущать вес ее легкого гибкого тела, когда вскинул ее на руки. Гладкость ее кожи под ладонями, солоноватый морской привкус ее губ. Чувствовать, как лица касаются ее легкие пахнущие солнцем волосы. И как вся она прижимается к нему – доверчиво, открыто, словно вручает ему в руки себя, свою жизнь, свое тело, свою душу. Бесценный дар, просить о котором он не смел и которым его так внезапно наградили.
Сделав несколько широких шагов, он добрался до кровати, бережно опустил ее на постель и накрыл своим телом. И все почему-то было так легко и правильно, словно они не впервые были вместе, а знали друг друга уже давным-давно. И в тот самый миг, когда она вскрикнула и выгнулась в его руках, он услышал вдруг, как собственный, охрипший от нежности, почти незнакомый голос шепчет:
– Я люблю тебя. Я тебя люблю.
Стивен
Чертов французский мальчишка оказался невероятно утомительным. Дени позаботился о том, чтобы он не пришел в себя до самого порта. Подходя к берегу, они связались по рации с городом и сообщили:
