Сначала ко мне двинулся охранник Радевича, но тот что-то быстро сказал ему и двинулся вперед сам. Через пару секунд Олег был уже около меня, присел на корточки и положил руки на плечи. У него были крупные, очень теплые ладони. Длинные, филигранно вылепленные пальцы. Такие руки некогда рисовал да Винчи – красивые, сильные, но не грубые. Словно самой природой созданные для того, чтобы обнимать женщину, дарить ощущение надежности и тепла, укачивать ребенка, удерживая его крепко и вместе с тем нежно…
На мгновение я даже пожалела, что не нахожусь в состоянии шока на самом деле. Приходить в себя в его руках могло бы быть невероятно приятно.
– Вы в порядке? – требовательно спросил Олег, наклоняясь ко мне.
От него замечательно пахло свежей отглаженной рубашкой, легким, чуть древесным ароматом одеколона и почему-то металлом – ах да, это от рук, он же только что вертел в пальцах какие-то железяки.
Я вскинула голову и посмотрела на него рассеянным, плывущим взглядом. Словно бы не вполне понимала, где я нахожусь, и кто он такой.
– Айла, вы меня помните? – настойчиво спрашивал он, в то же время бережно придерживал меня за плечи. – Меня зовут Олег Радевич, мы познакомились с вами в посольстве. Вы помните, что произошло? Голова не кружится? Посмотрите, сколько пальцев вы видите? Айла!
Он выпустил мое плечо – я тут же ощутила неприятный укол внутри от того, что его горячая ладонь перестала меня касаться – и показал мне два пальца.
Ох, ну конечно!
Любой солдат, побывавший на поле боя, наверное, умеет оказывать первую помощь пострадавшему. Олег проверял, не получила ли я сотрясения мозга.
Нет, я не настолько глупа и плохо обучена, чтобы наносить себе серьезные повреждения. Даже ради дела. Рассеченной кожи вполне достаточно – наглядно и впечатляюще.
– Айла! – снова окликнул он.
Я отозвалась слабым голосом:
– Меня зовут Алина. Айла – сценический псевдоним.
– Алина, – повторил он.
У него как-то удивительно необычно выходило произносить мое имя – мягко и глуховато. Впрочем, мне сейчас следовало заострять внимание вовсе не на этом. Черт, почему же я никак не могу сосредоточиться на главном? Неужели теряю хватку?..
– Со мной все в порядке, спасибо, – сказала я. – И я помню… Кажется, на меня напал уличный воришка, правильно?
– Все верно, – подтвердил Радевич. – Не волнуйтесь, я уже отправил за ним своего человека. Вскоре его поймают и вам вернут сумку.
«Вот это вряд ли», – усмехнулась про себя я.
Наверняка Володина группа разработала для него надежный путь отхода. И пока человек Радевича, пыхтя от старания, прочесывает многочисленные закоулки и переходы Гранд Базара, мой сегодняшний ассистент уже докладывает Володе о том, как прошла операция.
– Вы не могли бы… помочь мне встать? – попросила я.
Этакая трогательная смущенная беспомощность. Он должен был на это клюнуть – он ведь сильный и несгибаемый герой, защитник слабых и угнетенных!
Но Олег, нахмурившись, остановил меня, властно надавив ладонью на плечо:
– Не вздумайте подниматься на ноги. У вас может быть сотрясение мозга. В таком случае вам нельзя менять положение.
– Что же вы тогда предлагаете? – вскинула бровь я.
– Обнимите меня за шею, – коротко сказал он.
– Оу… – прошептала я. – А в тот вечер, в посольстве, мне показалось, что я вас не заинтересовала…
– Делайте, что вам говорят, – неприязненно поморщившись, приказал он.
Я послушалась, и Олег тут же подхватил меня одной рукой под колени, второй – под спину, и осторожно, стараясь как можно меньше трясти, поднял на руки.
Лицедейка во мне наслаждалась сейчас этой трогательной сценой, разворачивавшейся на глазах у многочисленных зрителей. Продавцы из-за прилавков едва шеи не посворачивали, наблюдая, как суровый русский викинг оказывает помощь попавшей в беду хрупкой леди. Туристы тоже вовсю хлопали глазами, а шумная стайка японцев защелкала фотовспышками. Их, правда, тут же оттер один из охранников Олега, все это время державшийся поблизости.
Я припала головой к плечу своего рыцаря.
Во-первых, для пущей драматичности сцены, во-вторых, чтобы оставить напоминание о себе: смазанный красный след на белой рубашке, а в-третьих… в-третьих, мне очень хотелось это сделать. От Олега веяло силой и надежностью, и даже я, женщина, которую уж никак нельзя было назвать беспомощной и слабой, подпала под это подчиняющее воздействие.
– Куда вы меня несете? – спросила я, поднимая голову и будто невольно мягко касаясь лбом твердой линии его подбородка.
– К машине, – отозвался он. – Вам нужно в больницу.
– Боже, Олег, клянусь вам: со мной все в порядке! Не нужно беспокоиться…
– Лучше все же проверить, – твердо заявил он.
И я послушалась, замолчала.
В конце концов, чем больше времени мы проведем вместе, тем лучше. Для моих планов, разумеется.
И потом – его голос…
Голос Олега тоже обладал мгновенной подчиняющей силой. Несложно было предположить, как мог этот человек командовать полком солдат. Черт, даже когда Радевич говорил мягко и спокойно, ослушаться его казалось немыслимым! А от его непререкаемого властного тона у солдат, наверное, колени подгибались…
Мы выбрались на улицу, сопровождаемые множеством любопытных взглядов. Олег осторожно усадил меня в ожидавшую его машину. От царившей за тонированными стеклами прохлады сразу стало легче дышать. Обойдя автомобиль, он сел с другой стороны, предусмотрительно оставив между нами солидное расстояние. Мы мягко тронулись, я откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.
Стоило все же изображать пока томную слабость, чтобы Радевичу не пришло в голову побыстрее от меня отделаться. Почувствовав какое-то движение, я посмотрела на него и увидела, что Олег протягивает меня сложенный вчетверо отглаженный белоснежный носовой платок.
– Вот, – сказал он. – Приложите к лицу.
– О, спасибо!
Я приняла у него из рук платок и прижала его к ссадине, намеренно сдвигая его так, чтобы сильнее размазать кровь. Олег, чуть прищурившись, смотрел на меня.
– Чуть левее, – поправил он. – Ближе к виску.
– Вот здесь? – Я снова нарочно промахнулась на пару сантиметров. – Придется вам побыть моим зеркалом, настоящее осталось в сумке…
– Дайте сюда.
Он отобрал у меня платок, наклонился ближе и осторожно промокнул кровь.
Я уверена была, что в эту минуту он мог ощущать мое теплое дыхание на своих пальцах.
Ничего, даже самые неприступные и суровые воины сделаны не из железа. Все только вопрос времени.
Между нами повисло неловкое молчание.
