Мы проезжали по оживленным стамбульским улицам, и я, хотя далеко и не впервые видела все это, наслаждалась видом из окна.
У меня всегда возникало какое-то странное ощущение, когда я попадала в оживленные кварталы Кадеке, азиатской части города. Эта азиатская часть Стамбула вызывала во мне какое-то умиление и чувство абсолютно домашней успокоенности и уюта. В тысячеликой, огромной, праздношатающейся, веселой, совсем не агрессивной толпе мне всегда хотелось потеряться, чтобы стать частью ее. Хотелось собирать эти дурацкие сувениры, хотелось почувствовать себя обыкновенным человеком, обыкновенной женщиной, которой нравится фоткаться возле быка или переезжать через великолепный отстроенный мост через Босфор – и чувствовать себя перелетной птицей, которой так легко можно пересечь границу между Европой и Азией.
Топ Капы.
Это великое строение Османской империи. Когда я видела его, вот как сейчас, например, из окна машины, мне иногда начинало казаться, что я рождена была не вовремя, что моя душа перенеслась на пять веков вперед и переродилась в совершенно чуждой мне эпохе. Мне казалось, я знаю здесь каждый камень, каждый вздох, слышу шуршание платьев, слышу старый османский диалект, вижу потрясающе красивых людей…
Мы ехали все дальше по улицам Стамбула, и вот потянулись уже кварталы современного города – такого же, как тысячи других мегаполисов и столиц. Вокруг кишели тысячи спешащих куда-то прохожих.
Наконец, водитель подъехал к роскошному входу отеля, где для меня забронирован был номер.
Я вышла из автомобиля, вдохнула жаркий стамбульский воздух, наполненный смесью ароматов солнца, моря, пряностей, бензина, фруктов и цветов. У меня даже голова закружилась от обилия ароматов!
А может, я просто устала с дороги.
В любом случае – до вечера у меня еще было время прийти в себя и собраться с мыслями.
Вечером из посольства за мной прислали машину. Как заботливо! Черный блестящий «Мерседес», могучий и плавный, словно крупное морское животное. Этакий тюлень или морской котик. Водитель в темной ливрее, молчаливый и услужливый – все как полагается.
Он распахнул передо мной заднюю дверь, и я села в салон автомобиля, тонко пахнущий дорогой мягкой кожей и ненавязчивой парфюмерной отдушкой. Здесь же, в салоне, обнаружились на откидном столике специально для меня сервированные шампанское и фрукты.
Весьма любезно. Только вот я никогда не ем и не пью перед выступлением.
Мои музыканты должны были прибыть в посольство отдельно. Я откинулась на спинку сиденья и рассеянно смотрела в окно автомобиля на проносящийся передо мной уже окутанный ночной дымкой удивительный город.
Я снова любовалась Стамбулом. На этот раз – вечерним.
Здесь, как нигде, чувствовалась огромная разница между нищетой и богатством, между успехом и бедностью. Пожалуй, нет в мире больше ни одного города, где так ярко контрастировала бы жажда власти, денег и в то же время крепкая вера, пятидневный азан. Я видела в окно людей, расположившихся на пятничную молитву. Женщин в хиджабах, вокруг которых бегали маленькие дети…
По всему городу в темном ночном мареве виднелись ярко подсвеченные мечети – от новых до самых древних, насчитывающих со дня основания более 700 лет. И освещение у каждой было свое – где розовое, где голубое, где зеленое.
На одной из площадей я рассмотрела подсвеченную яркими лампочками собственную афишу. На ней крупными буквами по-турецки выведено было: «АЙЛА». А далее, чуть более мелким шрифтом, перечисление регалий – лауреат международных музыкальных фестивалей, обладатель премии MTV, специальный приз за саундрек к голливудскому блокбастеру и прочая, и прочая. И фотография – властное, строгое лицо, скулы, подчеркнутые ретушью, губы крупные, но линия их слишком тверда, чтобы назвать этот рот чувственным, пристальный, глубокий взгляд из-под легкомысленно взлетающих вверх бровей – взгляд, исполненный затаенной боли. Длинные русые волосы плавными волнами спадают на плечи, смягчая общую драматичность и горечь образа…
«Приказано – забыть», – крупно было выписано под фотографией название концертной программы и заглавной песни.
Дизайнеры постарались на славу.
Если составлять обо мне представление только по этой афише – я выходила властной и жаждущей подчинения, сильной и подчеркнуто женственной, стойкой и хрупкой, легкомысленной и глубокой натурой одновременно. Отличный многогранный образ – то, что нужно для этой концертной программы.
Впрочем, даже если бы афиша и показалась мне неудачной – давно прошли те времена, когда я стала бы из-за этого переживать. Я давно уже убедилась, что каково бы ни было первое впечатление обо мне, я всегда смогу по собственной воле сломать его, перевернуть с ног на голову и заставить человека, зрителя, поверить в то, что я именно такова, какой хочу казаться!
По дороге в посольство мне встретилось еще несколько моих афиш. Прекрасно, значит, пиар-отдел работает превосходно. Все билеты, разумеется, давно проданы, разве что перекупщики кое-что придержали, чтобы загнать втридорога в последний день.
Ну, это все уже не моя забота.
Автомобиль затормозил у ворот посольства, перед пропускным пунктом. Водитель, опустив стекло, показал что-то охраннику. Тот, наклонившись к окну, окинул салон автомобиля цепким взглядом.
Я подняла голову и равнодушно глянула ему в глаза, демонстрируя собственное лицо. Пусть убедится, что это именно я – Айла, прибывшая на гастроли знаменитость, певица с необычным бархатно-низким тембром, а не какой-нибудь злоумышленник, стремящийся проникнуть на территорию российского посольства в Турции, чтобы разведать тайны местного закулисья.
На входе в посольство снова ждала охрана. Мне пришлось даже пройти через рамку. Разумеется, устройство не подало никаких признаков волнения. А я мило улыбнулась молодым солдатикам на входе:
– Не беспокойтесь, мальчики, у меня при себе никакого оружия. Я убиваю голосом и взглядом.
Надо поддерживать имидж. Уверенная в себе, загадочная, раскрученная певица, избалованная, кокетливая, слегка таинственная, слегка распутная…
И, разумеется, небольшого ума.
Солдатики ожидаемо восторженно отреагировали на мою маленькую провокацию, смущенно разулыбались и пропустили меня внутрь.
Я ступила на широкую, плавно сбегавшую вниз лестницу и мельком оценила свое отражение в зеркальной панели сбоку.
Серебристо-черное тончайшее платье струилось вниз по ногам. Украшений было немного – зато самые дорогие и изысканные. Тщательно выверенный образ, ничего лишнего.
На середине лестницы гостей встречали посол с супругой.
Посол, Дмитрий Иванович Киселев – среднего роста, широкоплечий, седой, с приклеенной к лицу одинаковой для всех доброжелательной улыбкой. «Послица» – этакая кавалер-дама с бульдожьей челюстью, с бриллиантовым колье на увядшей шее.
– Добрый вечер, дорогая Айла. – Посол пожал мне руку. Этак крепко, по-товарищески. Значит, несмотря на службу в восточной стране, подчеркивал либерально-европейские взгляды, придерживался идей эмансипации, боялся показаться шовинистом-домостроевцем.
