Впрочем, на этот раз и не пришлось.
Автомобиль, покружив по городу, выехал куда-то на окраину, проскочил в темные ворота и остановился.
– Выходите! – тихо бросил мне водитель.
Кажется, это было всего лишь второе слово, которым он перемолвился со мной за все время.
А я и тем его не удостоила, молча вышла из машины и огляделась.
В остывающем от дневного жара темном воздухе висел какой-то низкий гул. Вот оно что: мы находились на маленьком военном аэродроме. Я стояла прямо на взлетной полосе. Прямо передо мной находился небольшой военный «джет» с услужливо опущенным трапом. Тут и озвучивать приказание не требовалось – и так очевидно было, чего от меня хотят.
Я забралась в салон. И тут же увидела Володю. Он сидел на откидном сиденьи, сцепив руки между колен.
– Привет! – Я опустилась рядом с ним. – А ты романтик, Володечка! Это что же, свидание в воздухе?
Он невесело покосился на меня. Что поделать, с чувством юмора у Володи всегда было не очень…
– Нас вызвали, – буркнул он. – Срочный приказ. Вероятно… Вероятно, хотят услышать о результатах нашей работы.
– Которые напрочь отсутствуют, – подхватила я. – Или тебе удалось что-нибудь нарыть?
– Ничего, – покачал головой он. – Видимо, этот ублюдок – лучший профессионал, чем мы.
Я невольно поморщилась:
– Или просто он ни в чем не замешан.
Володя вскинул голову и пристально посмотрел на меня. В его серых глаза мелькнуло что-то…
Испуг? Раздражение? Ревность?
– Ты увлеклась им! – обвиняюще сказал вдруг он. – Он заморочил тебе голову и ты растеряла всю свою хватку.
– Ну, разумеется, – медленно протянула я, скалясь в ядовитой улыбке. – Это ведь так на меня похоже, да, Володенька? Я всегда так делаю – увлекаюсь кем не нужно и проваливаю задание.
– Значит, нет? – Он вскинул голову, снова бросая на меня короткий цепкий взгляд. – Я не прав?
– Нет, мать твою, не прав! – рявкнула я. – И не смей сваливать на меня свои неудачи! Не моя вина, что нам до сих пор ничего не удалось раскопать. И, знаешь, возможно, если бы нам четче сформулировали, что именно мы должны обнаружить… В чем они его подозревают – в хищении казенных денег, растлении малолетних, шпионаже? Может быть, тогда нам удалось бы показать лучшие результаты…
– Возможно, именно для этого нас и вызывают, – сказал Володя и снова уставился в пол.
Самолет загудел как-то по-новому. Затем содрогнулся всем своим металлическим телом и, быстро разгоняясь, рванулся вперед.
Полет продлился всего полтора часа, но где именно мы приземлились – оставалось загадкой как для меня, так и для Володи.
Ночь, маленький военный аэродром – никаких флагов, гербов, других атрибутов государственной символики. Обслуживали самолет молчаливые люди в военной форме.
Мы могли находиться где угодно – в любой восточной стране.
Впрочем, особенно тратить время на разгадку этой тайны было некогда. С большой долей вероятности, нас ожидали дела куда важнее.
Прямо к трапу был подан темный автомобиль без номеров.
Мы с Володей сели на заднее сиденье, водитель тут же сорвался с места.
Окна в машине были затемнены изнутри, так что осмотреть окрестности по дороге тоже не удалось.
Помню, когда впервые со мной произошло нечто подобное, я чувствовала себя персонажем фильма о Джеймсе Бонде. Мне было и страшно до тошноты, и волнующе, и интересно. Сейчас ничего подобного я не испытывала. Уже ясно было, что убивать меня сегодня не собираются – слишком много мороки, сделать это на месте было бы куда проще и рациональнее. Я ощущала только легкую усталость после концерта и раздражение от того, что меня сорвали вот так посреди ночи, не дав выспаться…
Машина затормозила перед серым каменным домом. Я даже оглядеть его не успела – боковая дверь тут же приоткрылась, выглянул какой-то юноша в камуфляже без опознавательных знаков и сделал нам знак следовать за ним.
Перед глазами замелькали коридоры – ярко освещенные и широкие сменялись узкими и темными, явно предназначенными для персонала. Множество дверей – из-за некоторых доносились приглушенные звуки, голоса, попискивание каких-то приборов, иногда смех, иногда – непонятный шум…
Через несколько минут наш проводник остановился перед деревянной дверью, сделал нам знак подождать, а сам вошел внутрь.
А еще через пару секунд дверь снова распахнулась, на этот раз пропуская нас.
Мы оказались в просторной комнате с завешенными темными глухими шторами окнами. На стене располагался огромный жидкокристаллический экран, а перед ним амфитеатром располагались несколько рядов кресел. Этот персональный кинозал, оборудованный по последнему слову научной мысли, был словно срисован с апартаментов какого-нибудь М из «Бондианы».
С одного из кресел к нам обернулся невысокий, узкий в плечах мужчина с чуть утиным носом и маленькими бесцветными глазами.
– Здравствуйте, Юрий Остапович, – поздоровалась я.
Володя же, держась чуть позади меня, по-военному отдал честь.
– Здравствуйте, здравствуйте, друзья мои, – замурлыкал Юрий Остапович с интонациями сказочника из детской передачи. – Проходите, располагайтесь. Может, чайку? М-м? Не желаете? Ну, как угодно.
Мы с Володей просочились между рядов кресел и сели поблизости от нашего великого инквизитора – так, чтобы ему удобно было общаться с нами, не выворачивая шею, и в то же время не слишком близко, чтобы не нарушить ненароком его зону комфорта.
– Чем порадуете? – меж тем продолжил Юрий Остапович.
– Порадовать пока, к сожалению, особенно нечем, – начал Володя. – Нами были проведены следующие процедуры…
Он принялся сухо и подробно перечислять все, что мы успели сделать за прошедшие дни: установленные в доме у Радевича прослушивающие устройства, изученные документы, банковские счета, контакты, личные и профессиональные связи.
Юрий Остапович слушал его со скучающим выражением на лице. Создавалось ощущение, что он сейчас сладко зевнет, свернется на своем кресле уютным калачиком и провалится в сон.
Однако я знала, что это не так.
Достаточно был обратить внимание на его глаза, внимательно поблескивавшие из-под томно опущенных век.
– Ты, милый мой, хорошо говоришь, молодец, любо-дорого слушать, – наконец прервал он Володю. – Но поведай-ка мне лучше о результатах. Что вам удалось раскопать?
– Пока, к сожалению, ничего, – скупо сказал Володя. – Ни одной зацепки… Полковник Радевич незамечен ни в чем предосудительном.
– Ай-ай-ай, – зацокал языком Юрий Остапович и обернулся ко мне:
– Как же ты так оплошала, голубушка?
