Не технически, нет. Эта часть, по счастью, была у меня отработана за годы тренировок. Нет, трудно было решиться – обрушить удар на такое знакомое неприметное лицо, на круглые «воробьиные» глаза, на русый чуб надо лбом. Ударить, видя перед собой голодного испуганного мальчишку, вечно провожающего меня взглядом и упрямо сжимающего маленькие, покрытые цыпками кулаки. Трудно было предать единственного оставшегося мне в каком-то смысле близким человека – человека, который был последней нитью, связывающей меня с прошлым, который вступился за меня, возможно, ценой собственного будущего, и пытался выжать из сложившейся ситуации максимум комфорта для меня.
Что же, наверное, не зря меня два года учили отрешаться ради дела от эмоций и личных предпочтений, потому что мне это отлично удалось.
Я ударила его и сбежала.
Первую ночь я провела в деревне, в доме у приютившей меня суровой старухи.
Разумеется, я изо всех сил постаралась запутать следы и получить фору. Я понимала, что Володя, наверное, уже пришел в себя, обыскал все здание, меня не обнаружил, и теперь ему ничего не остается, кроме как доложить о случившемся начальству. А значит, вскоре на мои поиски будут отправлены профессионалы. Я несколько раз ловила попутки, меняла направление движения, как могла, старалась изменить внешность, выставить напоказ противоположные отличительные признаки, чтобы траекторию моего пути сложнее было вычислить.
Остановившись, наконец, в одной из деревень и постучавшись в дом к одинокой старухе, я постаралась проявить все свое актерское мастерство. Место было глухое, поблизости наверняка располагались лагеря и колонии, из которых, надо полагать, нередко совершались побеги. Разговаривая с бабкой, я, конечно, постаралась напустить туману: рассказала какую-то душещипательную историю, но сделала это так топорно и неубедительно, что только полный идиот не заподозрил бы во мне беглую каторжанку.
Расчет мой был таков: бабка либо проникнется ко мне сочувствием и будет в случае чего молчать. Либо перепугается и безропотно приютит меня на ночь. А затем, кто бы к ней ни явился, будет с пеной у рта утверждать, что ночевала у нее бывалая уголовница. Еще и подробностей присочинит, которые окончательно исказят мой образ практически до неузнаваемости.
На следующий день я двинулась дальше.
В одном из рейсовых автобусов стащила у сонного мужика кошелек. В электричке украла у девицы, относительно похожей на меня по типажу, документы. В общем, в Новосибирск я прибыла уже не совсем беспомощная. Кое-что, чтобы перекантоваться первое время, у меня уже было.
В центр города я старалась не соваться, не светиться особенно. Окраины же стали моим прибежищем. Здесь ютились друг к другу облезлые древние пятиэтажки, каких сто лет уже было не сыскать в городах, где я до сих пор бывала. Жалкие, аварийные, державшиеся, кажется, на честном слове халупы, выстроившиеся под свинцово-серым небом. Населяли их в основном выходцы из зон, в обилии имевшихся в окрестностях.
Первым делом я сняла комнату в жуткой, аварийного состояния квартире, сдававшейся, видимо, самым отъявленным маргиналам округи. За левой стеной помещалась ВИЧ-инфицированная проститутка-наркоманка, за правой – одноногий мужик, днем просивший на улице милостыню, представляясь ветераном Афгана, по ночам же пьющий без просыху. Меня, впрочем, такая компания полностью устраивала: я отлично понимала, что на контакт с органами эти особи не пойдут, а разжиться связями с нужными людьми через них будет проще всего. Мне отчаянно нужны были деньги и фальшивый паспорт, сработанный достаточно качественно, чтобы по нему можно было без проблем вылететь за границу. Дальше я бы уже придумала, что делать, не зря же меня столько времени натаскивали.
Но в первую очередь мне необходима была нормальная обувь, потому что дальше шлепать в огромных Володиных ботинках я уже не могла.
В двух кварталах от моего нового убежища я обнаружила подвальный магазинчик формата «все по сто рублей». Там я купила высокие черные ботинки на шнурках, угрохав на них почти две трети выуженных у автобусного попутчика денег. Они должны были помочь мне выжить в снежно-слякотной сибирской весне.
Однако все же следовало раздобыть еще денег. Конечно, искать здесь работу и лишний раз светиться в мои планы не входило. Значит, нужно было снова проехаться в общественном транспорте или потолкаться в торговом центре. Ладно, это все я проделаю завтра.
А сегодня – спать.
Я поднялась по заплеванной лестнице, рассеянно читая намалеванные на стенах подростковые откровения, толкнула дверь в квартиру, привычно выматерилась, споткнувшись в коридоре о брошенные фальшивым инвалидом-афганцем костыли.
Прошла в свою комнату, наклонилась развязать только что купленные ботинки и буквально застыла, услышав за спиной:
– А где моя обувь?
Я помедлила пару секунд, выравнивая дыхание и оценивая ситуацию, затем одним рывком прыгнула обратно к двери, но Володя опередил меня, привалился к ней спиной, ясно давая понять, что выйти отсюда я смогу, только убрав его с дороги. Я отчаянно оглянулась по сторонам, оценивая, смогу ли сигануть в окно без риска сломать себе что-нибудь. Но Володя пресек и этот порыв, внезапно оказавшись совсем близко и обхватив меня за плечи.
– Я не вернусь туда! – хрипло выдохнула я куда-то ему в подбородок. – Слышишь? Лучше убей меня сейчас. Ты ведь за этим пришел? Ну, давай же, стреляй!
– Успокойся, – рявкнул он на меня. – Я не собираюсь тебя убивать.
– О, правда? Не собираешься? И твое начальство не давало тебе такого приказа? Так ведь даст, Володенька, даст – и ты поплачешь, но честно все выполнишь, потому что ты очень преданный сотрудник, и не тебе оценивать распоряжение руководства. Поэтому я и прошу тебя: убей меня сейчас! Скажи, что я оказала сопротивление, придумай что-нибудь… Потому что назад я не вернусь!
Слова вырывались с каким-то змеиным шипением. Голос словно отказывался повиноваться, я сипела, свистела и кашляла, словно человек, страдающий раком гортани.
– Тебе и не нужно! – Володя встряхнул меня за плечи, глядя прямо мне в глаза напряженно и пристально.
– Да ладно? – У меня вырвалось что-то типа смешка. – Хочешь сказать, ты вот так вот просто оставишь меня в покое? Не станешь докладывать, что нашел меня? Володенька, не надо держать меня совсем уж за идиотку.
– Я ничего такого и не говорил, – возразил он. – Тебе не нужно возвращаться, потому что это – все. Твое обучение закончено. Все закончено, Алина. Этот побег был своеобразным экзаменом, и ты его выдержала. Сейчас мы с тобой поедем в аэропорт и улетим в Москву. Там ты будешь представлена сотруднику, курирующему наше направление. Ты получишь жилье, счет в банке, познакомишься с твоим персональным менеджером, который отныне будет заниматься раскруткой твоей певческой карьеры, получишь распоряжения на первое время. Ты понимаешь меня? Алина!
Я растерянно моргала, слушая все, что расписывал Володя. У меня до сих пор не укладывалось в голове, что все это правда. Слишком резкий переход от надежды к отчаянию – и обратно. Мой мозг отказывался обработать эту информацию.
