Отныне я завязла крепко, пожизненно.
Если я позволю себе рыпнуться, допустить хоть малейшее своеволие, мне припомнят и срыв задания, и убийство сотрудника спецслужб, и прочая, и прочая.
Об этом мне теперь нужно было помнить всегда.
Я и помнила.
Помнила в Ливии, в Бейруте, в Албании. Помнила, когда встречалась со связными, сидела в подполье, добывала и передавала информацию.
Помнила, когда стреляла – за прошедшие годы крови на моих руках, к несчастью, стало куда больше.
Я помнила о том, что не имею права на ошибку.
И о том, что виновен в этом, разумеется, ненавистный Юрий Остапович, добраться до которого не представлялось возможным никогда.
А также – эмир международной террористической организации «Камаль», шанс добраться до которого когда-нибудь мне мог бы и выпасть.
Я сбежала вниз по ступенькам в просторный холл.
Ранний утренний свет еще не проник сюда, и по углам широкого помещения клубились сумерки.
Я услышала, как Олег, стоя на крыльце, коротко и четко отдает какие-то распоряжения, затем двери открылись и он вошел в дом. Прореха на плече рубашки, измятые выпачканные брюки – все это я успела разглядеть еще сверху, с балкона. Но вот лица его мне в этом полутемном помещении разглядеть не удалось.
Я бросилась к Олегу, обвила его руками и прижалась щекой к груди.
– Что случилось? Тебя так долго не было…
Делать вид, что я вообще не обратила внимания на его исчезновение и странный вид, не стоило. Но и слишком торпедировать – тоже.
Он не отстранился, но и не обнял меня в ответ. Во всем его сильном теле чувствовалось напряжение. Сердце под моей щекой билось учащенно и тревожно.
– Прости, – глухо сказал он.
А затем, взяв меня за плечи, осторожно отодвинул:
– Алина, ты могла бы сегодня переночевать у себя?
– Переночевать? – хмыкнула я.
За окнами уже вовсю разгоралось утро.
Однако Олег, кажется, был слишком вымотан и напряжен, чтобы распознать сарказм.
– Да. У меня… возникли кое-какие неотложные дела. Я позвоню тебе днем. Идет?
– Конечно…
Но мне необходимо было выяснить, что же все-таки произошло. Тормошить Олега я не могла. Он был сейчас слишком закрыт. Оставалось лишь послушаться его, вернуться в отель и попробовать подключить свои каналы.
Я приподнялась на цыпочки, приложила ладонь к его холодному, влажному от пота лбу, а губами скользнула по шее, от подбородка вниз, к впадине, где нервно билась синяя жилка.
– Я уйду… – прошептала я. – Но просто хочу, чтобы ты знал: что бы ни случилось, я буду ждать… буду ждать, когда ты снова меня позовешь.
Он судорожно втянул воздух и прижал меня к себе.
– Прости, – шепнул он мне в макушку. – Это не из-за тебя. Просто… так нужно.
Вернувшись в гостиницу, я первым делом связалась с Володей по экстренному каналу связи и потребовала немедленной встречи.
Мы встретились с ним в кафе на площади Сулеймание – месте, откуда некогда янычары уходили на войну.
Кругом нас шумела разномастная стамбульская толпа, но почему-то именно в эту минуту она не казалась мне, как обычно, жизнерадостной и дружелюбной. Напротив, в самом воздухе как будто сквозило какое-то напряжение, тяжесть, тревога. А извечное турецкое солнце словно нарочно спряталось за невесть откуда взявшейся тучей…
– Этой ночью что-то произошло, – начала я без всяких прелюдий, как только Володя подошел ко мне. – Я потеряла объект из видимости около 12 часов ночи, на запланированном мероприятии. И снова увидела только утром, в районе шести.
– Как он выглядел? Ты можешь предположить, что произошло? – подступил с вопросами Володя.
– Он вернулся пешком… – задумчиво произнесла я. – Брюки выпачканы, рубашка разорвана. Но следов драки нет, разве что царапина на щеке… Он выглядел так… да, так, будто спал на земле, где-нибудь под кустом. Но… предположить, что Радевич где-то перебрал и уснул под забором – это нонсенс. К тому же от него не пахло перегаром.
– Разумеется, этот вариант мы отметаем сразу же, – кивнул Володя.
– Отметаем… – повторила я. – Ты хочешь сказать, что тебе тоже неизвестно, где он был? Даже территориально? А как же вся хваленая система наблюдения? Я же лично запускала в его мобильный систему слежения…
– Если верить системе наблюдения, объект провел ночь в парковой зоне неподалеку от дома Кеннеди (он назвал Саенко кодовым именем, которым я сама же его окрестила в самом начале операции). Более того, если верить системе наблюдения, он и сейчас там находится.
– Хочешь сказать… Он потерял мобильник? Или кто-то его выбросил?
– Кто-то? – пристально посмотрел на меня Володя. – Почему не он сам? Если этот человек тебя раскрыл, но не показывал этого до поры до времени, то теперь, когда у него возникла необходимость выйти на связь со своими заказчиками, он мог попросту выбросить мобильник, отправляясь с ними на встречу. Заодно и посмотреть, как ты начнешь действовать, и подловить на горячем.
– Или так… – согласилась я.
Володя помолчал, потер подушечками больших пальцев друг о друга – это был первый признак того, что мой верный напарник сильно нервничал.
Затем заговорил снова:
– Послушай, ситуация становится крайне опасной. Я могу доложить, что появились признаки того, что объект тебя раскрыл, и потребовать, чтобы тебя отозвали.
– Нет! – упрямо мотнула головой я.
Еще несколько дней назад я больше всего на свете желала, чтобы меня отстранили от этого дела, чтобы мне не приходилось больше ломать, выдирать с корнем то странное, нежное и хрупкое, что неожиданно проросло у меня в душе, пробившись через бетонные плиты.
А сегодня…
Мне вдруг подумалось, что теперь я просто обязана сама с этим разобраться. Если Олег невиновен, то единственный шанс, который у него есть, – это я.
Никто не подойдет к этому делу так ответственно, как я. Если останется хоть мизерная возможность поверить в его невиновность, этой возможностью воспользуюсь только я – и никто иной.
– Нет, я должна довести это до конца. Разве ты забыл, мне кое-что пообещали взамен? – усмехнулась я.
Володя сжал челюсти так, что губы превратились в тонкую, почти бескровную линию. И почему-то напомнил мне себя прежнего – того мальчишку, который упрашивал меня не уезжать в Москву, а потом, осознав, что я не передумаю, взвалившего на плечо мой тяжеленный чемодан и решительно потащившего его к остановке.
– Послушай меня, – сказал он наконец. – Ты слушаешь? В таком случае я настаиваю, чтобы с сегодняшнего дня на встречи с ним ты брала оружие. Это приказ, ясно?
