– Рад меня видеть?
– Нет.
Кира засмеялась:
– Да ладно! Смотри, какая я хорошенькая! Может, вспомним молодость?
– Знаешь что! Пошла ты! Дай пройти!
– Ты смотри не плюй в колодец, Лёшенька. А то Марина тебе теперь не скоро даст. А я – вот она! Пригожусь.
– А, твою мать!
Он выскочил, как ошпаренный, и матерился всю дорогу до машины – бежал по лестнице, чтобы пар выпустить. Марина взглянула на него внимательно, но ничего не сказала.
– Смотрю, помирились вы с Толей? – спросила Марина у Лешего, когда отъехали.
– Да, он нормальный мужик, – и Леший засмеялся, не очень, правда, весело.
– Чего ты?
– Ты представляешь? Он ее Фросей называет!
– Кого, Франсуазу?
– Ага! Фрося!
Помолчали.
– Марин, что это с ней такое, а?
– С Кирой? А что там у вас было?
– Да ничего не было. Пыталась подъехать. Нет, какая сучка!
– Лёш, не ругайся.
– Да не могу я! Ты ее видела? Она же нарочно!
– Нарочно. Не знаю, что с ней. Она не дала мне увидеть. Хорошо умеет закрываться. Мне так обидно, она же… она же другая была, я видела! Я тогда в Костроме поправила ее немножко, она лучше стала, и потом мы почти подружились. Что такое…
– Марин, ты меня прости, но в этом есть даже что-то противоестественное, чтобы ты – с ней! – дружила.
– Но ты же сам тогда видел – она изменилась!
– Ну да, прощения просила. Что ж это, вранье было?
– Не знаю…
Дверь им открыла Ксения Викентьевна, вид у которой был слегка встревоженный. Она топталась рядом, пока Леший помогал Марине раздеться, и явно не знала, что делать.
– Что-то случилось?
– Вы меня простите, но у нас гостья!
– Кто еще?
– Пришла девушка, мне незнакомая, но… Она сказала, что дочь Алексея Михайловича! И Лариса Львовна подтвердила, что есть дочь! Но не признала, правда. Я не могла не впустить! Она плакала!
– Рита?! – изумился Леший. – Откуда она взялась?
Часть 6. Любовь и ее последствия
Марина не сильно изумилась – в отличие от мужа она давно знала, что Рита в Москве. После отъезда Стеллы с Ритой в Америку они виделись всего пару раз. Вернее, Леший пару раз, а Марина однажды, когда Стелла приезжала повидаться с матерью. Рите было тогда десять лет, и она изменилась довольно сильно – примерно как Марина и ожидала. Потом Леший виделся с Ритой, когда ездил в Штаты. Ей уже исполнилось пятнадцать, и Леший на Маринины расспросы только махнул рукой – не трави мне душу!
И вот где-то полгода назад Стелла с Ритой приехали вступать в наследство, оставленное Жанной Трофимовной, матерью Стеллы, хоронить которую пришлось Марине с Алексеем – тогда Стелла приехать не соизволила. Наследство было хорошее – огромная квартира в старом доме на Комсомольском проспекте. Стелла через какое-то время уехала, а Рита уперлась и осталась. Обо всем этом Марина узнала только в мае: позвонила соседка Жанны Трофимовны, тетя Люба, которая присматривала по просьбе Марины и за Жанной, пока та была жива, и за квартирой: «Ой, Мариночка, приезжайте, Христа ради! Что творится, не передать!» Марина была уже на пятом месяце, чувствовала себя неважно, но поехала, ничего не сказав Лёшке: сначала надо было разобраться.
Марина позвонила – дверь открыл парень с синими дредами. На ногах он стоял нетвердо. Марина отстранила его и вошла. Мебели в квартире почти не осталось – в свое время Жанна Трофимовна пропила все что могла и квартиру-то сохранила просто чудом. Грязь была вокруг неимоверная: пустые бутылки, окурки, засохшая блевотина в углу, использованные шприцы… В одной комнате на разломанном диване спали молодые люди непонятного пола и возраста, в другой тискалась какая-то парочка, на кухне тоже кто-то был, еле видимый в сигаретном дыму. Орала и грохотала музыка. Риту Марина нашла в ванной: совершенно пьяная, та сидела на стиральной машине с бутылкой пива в руке, а в сухой ванне лежал голый парень в наушниках и курил. Марина сняла с него наушники:
– Встал, быстро! Пошел отсюда!
Парень вылез из ванны и, прикрываясь полотенцем, ушел.
– А ты сиди здесь! – отобрала у Риты пиво и пошла по квартире, сгоняя весь народ в большую комнату и по дороге вырубив музыку.
– Тихо! – Все мгновенно замолчали. – Вы, там! Быстро встали! Стоять и слушать меня!
Они таращились на Марину с ужасом, а она с трудом превозмогала тошноту:
– Значит, так. Сейчас вы все уйдете отсюда навсегда. Вы забудете и этот адрес, и телефон, и кто такая Рита тоже забудете. На счет «три». Раз, два…
Марина устроила Риту в специальную клинику – слава богу, она хоть не кололась! – и наняла мастеров привести квартиру в порядок. Позвонила Стелле, но та только порыдала в трубку: «Я ничего не могу с ней поделать!» Из клиники Рита вышла в середине июня и три месяца не объявлялась – тетя Люба сообщала, что в квартире тихо, Рита компаний не водит и сама ведет себя прилично. Вроде бы. Марине было не до нее – поздняя двойная беременность давалась тяжело. Лешке она не стала ничего рассказывать, и вот – пожалуйста! Явилась – не запылилась. Рита встала им навстречу и тут же зарыдала, по-детски распустив губы:
– Па-апочка-а… Прости-и меня… Я беременна-а… Папочка, помоги мне!
Леший так и сел:
– Это что ж такое?! Все бабы как сговорились! И эта туда же! Тебе еще восемнадцати нет! О чем ты думала?! Мать знает? Кто он?! Отец ребенка?
Марина сразу поняла, чем это известие грозит ее семье, и ушла в спальню, не в силах слушать дальнейшие разборки отца с дочерью. Она увидела, что Рита уже знает, что не родная Алексею, но не собирается в этом признаваться. Увидела Марина и другое: Рита понятия не имеет, кто отец ребенка! Какая-то компания, очередная пьянка. Марину опять затошнило. Леший наорался и смирился – а что было делать? К матери Рита категорически отказывалась ехать. А то, что девчонка одна не справится, было понятно всем. Лёшка пришел к Марине:
– Прости меня, это я виноват! Мой крест, а тебе приходится…
– Ну конечно! Лёш, только ты сейчас сам ею занимайся, я не могу.
И Леший занялся, очень решительно: Марина слегла на сохранение, Риту он тоже устроил в клинику – отдохнуть, подлечиться, а сам занялся ремонтом квартиры – опять надо было все менять. Ему же пришлось объяснять все детям: Муся с Ванькой были слишком маленькие, когда приезжала Рита, и совсем ее не помнили, так что новоявленная сестра явилась для них большим сюрпризом и потрясением: оба сразу ее невзлюбили. Степик отнесся к Рите сочувственно – почти ровесники, они быстро нашли общий язык. Впрочем, Степик, которого теперь чаще называли Стивеном, мог найти общий язык с кем угодно, настолько был обаятелен. Ему одному Марина рассказала всю правду о Рите, зная, что тот не проболтается.
