Собиралась сначала ответить отрицательно, а потом решила сказать как есть. Тем более Артема теперь действительно можно считать бывшим. Во всех отношениях.
— Меня выбросило в ваш мир прямо со свадьбы.
— Значит, жених.
— Муж, — уточнила зачем-то. Вот нет бы промолчать.
— Он делил с тобой ложе? — Голос сиятельного стал глухим и подчеркнуто деревянным.
— Да, мы были близки.
Крэаз резко выдохнул, в несколько шагов преодолел разделяющее нас расстояние и остановился возле кровати. Слегка наклонил голову, смерил меня испытующим взглядом и мрачно поинтересовался:
— Хочешь к нему вернуться?
К Артему? Нет. Вернуться? Пожалуй. Особенно теперь, когда единственный мужчина, ради которого я осталась бы в этом ненормальном мире, разговаривает со мной таким тоном.
— Там мой дом.
Я не успела заметить, как сиятельный оказался рядом. Молниеносное движение — и цепкие пальцы впились в мои руки, а черные от ярости глаза приблизились к лицу.
— Твой дом здесь. Навсегда.
Невольно охнула, когда Савард слишком сильно сдавил плечи, и он тут же отдернул ладони, будто ошпарившись. Отвел взгляд, спросил тихо и как-то бесцветно:
— Его ты тоже называла на «вы», когда оставалась с ним наедине?
— Нет, у нас так не принято.
Ноздри мужчины гневно затрепетали, и меня как прорвало.
— Тебя не было четыре дня. Исчез, ничего не сказал, не задал ни одного вопроса. Даже не посмотрел в мою сторону. Сразу поверил? Принял все мои объяснения? А вдруг это ложь? Или я сошла с ума и меня лечить надо?
— Когда ты начала говорить, сначала так и подумал, — хмыкнул Савард, — что необходимо срочно звать Гарарда. А потом ты назвала мир, из которого пришла, и я понял — это правда. Никто на Эргоре о нем не слышал. Никто… кроме глав высших родов.
— Вам известно о Земле? — Жадно подалась вперед. — Откуда?
Ответит или нет?
— Что ты знаешь о храме Богов, Катиа?
— Что знаю? — переспросила задумчиво, старательно припоминая все, что выяснила из сфер. — Это единственный храм, посвященный божественной троице. Находится в Альбирре. Всем женщинам, даже сиррам, разрешено бывать лишь в Доме Лиос.
— Верно. В Дом Арива пускают мужчин — и наров, и саэров. А вот в Доме Горта для простолюдинов открыт только первый зал. Высокородные посещают все залы, кроме последнего. Туда входить имеют право главы высших родов после посвящения и полного принятия стихии. Маленькое помещение — ни статуй, ни роскошного убранства, одни белые стены, на которых рукою самого Горта начертаны законы. Неукоснительно следовать им — долг каждого дваждырожденного. — Савард замолчал, глядя поверх моей головы, а потом бесстрастно продолжил: — Дхорт са хеннаш Эргор на-таин иссант. Этверс фаэштар бреост нэт. Анрихт.
«Навеки закрыл я врата Эргора пред чужаками из других миров. Те же, кто обманом проберется сюда, да будут уничтожены немедленно», — тут же подсказал мой внутренний переводчик.
Значит, вот как. Закон. Откуда же он взялся?
— И что это значит? — похлопала ресницами, сделав вид, что ничего не поняла.
— Иномирянам под страхом смерти запрещено у нас появляться, — выдал Крэаз сокращенную версию заповеди.
— А Земля?
— Дальше перечислены особо опасные миры. Твой упоминается одним из первых, — невесело усмехнулись в ответ.
— Что ж, — вздохнула и стала выпутываться из одеяла, — одеваться или утра дождемся? — Поймала удивленный взгляд Саварда и пояснила: — Меня ведь нужно сдать в какую-нибудь службу зачистки? Кто у вас занимается уничтожением иномирян?
— Нет! — Савард резко выпрямился и с силой сжал кулаки. — Этого не будет. Никто ничего не узнает. Я все продумал. За эти дни поменял охрану и обслугу поместья, оставил не просто тех, кто связан кровной клятвой, а лично обязанных и преданных. Самых проверенных. Тебе гарантирована там полная безопасность, обещаю.
Так вот чем сиятельный занимался, пока я тут лелеяла свои глупые детские обиды! Решал, как лучше меня защитить. Почувствовала, как от стыда начинают гореть щеки.
— Ты готов пойти на нарушение закона? А я думала, собираешься отказаться от такой неправильной наиды, как я.
— Катиа, — Савард быстро схватил меня за руку, притягивая к себе. — Тебя жаждет мое тело, к тебе тянется мое сердце, тебя приняла и признала моя стихия — как же я могу отказаться? Если нужно, буду сражаться, но к тебе не посмеют и пальцем прикоснуться. Но лучше все-таки, чтобы о твоей тайне знали только мы двое.
— И Кариффа. Я ей рассказала.
— Куда ж без этой гадины, — неприязненно выплюнул Савард и так сердито сверкнул глазами, что я не могла не вступиться за наставницу:
— Она мне очень помогла в самом начале.
— Ладно-ладно, — Крэаз примиряюще вскинул руки, — пусть живет. В поместье с ней действительно удобнее.
Опять это проклятое поместье.
— Я не останусь в родовой усадьбе. — Отчаянно замотала головой, пытаясь вырвать из мужской ладони свои пальцы. — Савард, я все понимаю, но просто не сумею. Пойми, для женщин моего мира такое существование хуже смерти. Лучше уж сразу на костер. — Сиятельный молчал, и я, придвинувшись ближе, заговорила сбивчиво и торопливо: — Уедем в Эфраду: ты, я, Кариффа, телохранители. Если меня до сих пор не разоблачили, то там этого точно не случится. Арвит-то здесь останется. А потом, после Эфрады, посмотрим.
— Я подумаю и сообщу о своем решении завтра. — Савард помедлил, потом как-то нехотя поднялся. — Спи, Катиа, до утра еще далеко. — И пошел к выходу из спальни.
Некоторое время я недоуменно пялилась ему вслед. Это как понимать?
— Вард! — окликнула, когда он был уже у самой двери. — А ты разве не хочешь остаться?
Савард напрягся всем телом, очень медленно повернулся, я перехватила его отчаянный взгляд и вдруг поняла — он совершенно растерян. Этот умный, сильный, властный мужчина просто не представлял, что ему дальше делать в такой странной ситуации. С наложницами можно спать каждый день. С женой — только ради рождения ребенка. С наидой — раз в несколько месяцев, чтобы освободиться от излишков силы. А со мной? Как со мной поступить?! Похоже, он так еще и не осознал, что теперь каждая ночь, каждый день, каждая минута могут быть нашими. Если мы того захотим.
— Иди сюда, — протянула руки ему навстречу. — Поверь, я не кусаюсь. И знаешь что? Называй меня Кэти, как раньше. Я уже привыкла.
* * *
Еще находясь в полудреме, почувствовала, как чужой — долгий, заинтересованно-изучающий — взгляд неторопливо скользит по моему лицу: гладит лоб, нежно касается закрытых век, очерчивает скулы. Когда он наконец остановился на губах, невольно затаила дыхание. Моя реакция не осталась незамеченной.
