– Ты как здесь оказалась? Ты же уехала к маме в Нежин еще в начале лета?
– Уехала… Но понимаешь… Это долгая история. В общем, я вернулась, Ваня.
Ольга передала очередной пакет своим подругам и сделала шаг ему навстречу. Растерявшийся Иван так и стоял с коробками в руках, не зная, что делать дальше.
– Давай, родненький, я тебе помогу.
От этих слов Черепанова словно обдало жаром. Оказывается, на этом свете есть человек, которому он не просто «родной», а «родненький». Ольга взяла у него верхнюю коробку и как-то виновато улыбнулась.
– Ты прости меня, Ваня, за тот случай. Понимаешь, не поверила я тебе тогда и сделала большую глупость, – она повернулась и медленно пошла в сторону больницы. – Потом и хотела вернуться, но испугалась.
В это время Черепанова позвали. Разгрузка была закончена, и нужно было ехать по другому адресу.
– Оля, мне нужно уезжать, но вечером я обязательно вернусь. Где тебя можно будет найти?
– А что меня искать, Ваня? Как начались обстрелы, мы все в этой больничке и живем. Дома ведь таких подвалов нет.
И он вернулся. Это было ровно неделю назад. Уже закончила свою работу миссия, уехал и Свят с Маллоем. Прощаясь, священник внимательно посмотрел на Черепанова:
– Решай сам, Ваня. Я тебе верю – если останешься, то без дела сидеть не будешь. А тех, кто нуждается в твоей помощи, в этом городе предостаточно.
С этими словами Святенко отступил от него на шаг и перекрестил.
– Храни тебя Бог, Ваня. Будет Господу угодно – еще встретимся.
За спиной Ивана и Ольги раздались голоса. Больница просыпалась. На крыльце показалась группа женщин, каждая из которых держала в руках небольшую хозяйственную сумку. Иван уже знал, что в таких сумках жители окруженного войсками ВСУ города постоянно носят с собой документы, деньги, лекарства и небольшой запас еды, так как никто из них не знает, что будет с ними в следующую минуту. Вслед за женщинами на крыльцо вышли старики и дети. Все хотели погреться на солнышке после холодного подвала.
Анна Сергеевна, главный врач больницы, распорядилась перенести лежачих больных в подвал после первых налетов авиации. Никто не хотел верить в то, что целью украинского штурмовика была именно больница, но выпущенная с него ракета разорвалась как раз между школой и больницей. Хорошо, что все это случилось летом, когда в школе не было детей. Осколками в здании повыбивало все окна, повредило крышу. Разгоревшийся в одном из классов пожар потушили приехавшие на вызов пожарники. Больнице досталось больше. Ладно бы только окна, но огромный осколок, влетевший в самую середину трансформаторной будки, оставил больничный корпус и все подсобные помещения без электричества.
Когда гул самолета затих где-то высоко в небе и люди пришли в себя – нашли убитых. За углом больницы кричала женщина – мать погибшего подростка, которого она приводила на прием к врачу. А Верочку, молоденькую санитарку хирургического отделения, нашли только через несколько часов – взрывной волной ее отбросило в дальний угол подсобного помещения, а упавший шкаф проломил девушке череп, не оставив несчастной ни малейшего шанса.
После этого налета Анна Сергеевна быстро распределила просторный подвал между отделениями, выделив самый сухой угол для грудничков. Так в больнице называли только родившихся детей, от которых отказались их мамаши. А таких деток на попечении Сергеевны, как называли между собой главврача сотрудники больницы, было восемь. Больные, которые на тот момент находились в стационаре, отнеслись к такому решению с пониманием. Поддержал свою Сергеевну и медперсонал. Все думали, что в этом подвале они проведут пару ночей, а там все вернется на круги своя. Но жизнь распорядилась иначе. Ночные обстрелы города украинской артиллерией участились настолько, что горожане стали забывать, когда они в последний раз спали спокойно. Сначала некоторые сотрудники, живущие в этом районе, вынуждены были оставаться ночевать в подвале на свободных койках. Потом здесь появились их дети и родственники, а потом…
А потом больница стала временным домом для многих жителей района, которые в одночасье очутились на улице. Пожилые люди, у которых просто не было физических сил быстро прятаться в убежище, жили в подвале неделями. Те, кто помоложе, каждое утро поднимался наверх и помогал медперсоналу по хозяйству, некоторые торопились на работу. Это было невероятным, но в осажденном городе продолжали торговать остатками продуктов магазины, на последних запасах муки держались хлебозаводы, с большими сложностями и перебоями, а зачастую и под обстрелами, работали городские службы.
– Ну что, Ваня, попьем чайку и за работу? – Ольга подняла голову и снизу вверх, как тогда на приеме, посмотрела на Черепанова.
В начале лета, приехав к маме в Нежин, она решила обустраиваться здесь основательно. С директором соседней школы договорилась о переводе в нее сына, а заодно решила и проблему своего трудоустройства. Школьная медсестра ушла в декретный отпуск, и появление Ольги именно в этот момент директор назвал «залогом своего спокойного отпуска». Он вместе с ней поехал в больницу и быстро решил все формальности с ее трудоустройством. Да там особых проблем и не было – кто же откажется от терапевта с таким стажем работы?
А как обрадовалась решению дочери остаться в Нежине мама! Сбылась ее давняя мечта, чтобы дочь и внук были рядом, а не за тридевять земель. Она давно была на пенсии, но, чтобы не оставаться дома одной, продолжала работать. Теперь же, чтобы больше внимания уделять внуку, решила работу оставить.
И все, кажется, было хорошо, как говорится, жизнь налаживалась, и что еще нужно было для счастья? Но однажды вечером, включив телевизор, Ольга увидела репортаж о своем родном городе. Показали разрушенные дома, оборванные линии электропередач, сгоревшие машины, военную технику, окровавленные тела горожан. И людей. Людей, которые шли по улицам, возились на своих приусадебных участках, стояли в очередях за водой и хлебом. В одной из очередей мелькнуло знакомое лицо бабушки, которая была пациенткой Ольги многие годы. Та молча смотрела в камеру оператора, прижимая к груди хлеб и пачку соли. В ее глазах не было страха, но там было столько боли, что Ольга не смогла смотреть на это дальше и выключила телевизор. Ночью она долго не могла уснуть, а утром, когда вся семья собралась за завтраком, объявила о своем решении вернуться назад.
Приехав в город, она даже не стала заходить домой – сразу направилась в свою больницу. Тщетно прождав на остановке маршрутку, Ольга решила идти пешком, и чем дальше она отходила от центра, тем больше было следов войны, а прохожих на улице становилось все меньше. Какой-то дядечка, знавший ее по имени-отчеству, предложил свою помощь и, поставив сумку с вещами на багажник велосипеда, зашагал рядом.
– Вы, Ольга Германовна, не бойтесь, – искоса посмотрев на нее, сказал он. – Они в это время почти не стреляют. Сторожиться надо ближе к вечеру. Тогда да – бахкают, бандеры проклятые.
– Ну, почему же сразу «бандеры»? – осторожно спросила Ольга. – Я слышала, что и местные могут специально стрелять по городу.
