Щедрый грузинский стол, пестрящий овощами, зеленью, приправами, сациви, вином и, конечно же, шашлыком, был накрыт в честь уважаемого гостя из Украины в одном небольшом грузинском заведении на окраине Ростова.
Кафе «Ламара» получило своё название в честь внучки Шалвы Давидовича, в которой он души не чаял. Маленькая девочка, дочь его дочери, посещала это заветное кафе, как правило, один раз в году, в свой день рождения. В этот день заведение превращалось в центр доброты и становилось похожим на цирк: воздушные шары столбиками стояли над стульями, а те, которые маленькие разбойники успели отвязать, парили под потолком. Клоуны, ряженые в яркие парики, в странных пижамах, которые принято считать концертными костюмами, заставляли смеяться до слёз самых маленьких гостей уже одним своим появлением в зале. Аниматоры были невероятно терпеливы и прощали детям уважаемых гостей самые сумасбродные выходки – от перевёрнутого в пылу борьбы за приз торта до разбитого вдребезги аквариума. В этот день хозяйке праздника и её гостям было позволено всё. В остальные 364 дня ни одна посторонняя личность в заведение доступа не имела. Шалва рассматривал кафе не как бизнес, а как офис – место встреч для решения деловых вопросов. Всегда готовые услужить своему хозяину и его гостям повара имели в запасе гору мяса, овощей и достаточное для обильных возлияний большой компании количество прекрасного грузинского вина.
– Этот тост я поднимаю за своего друга, человека, который имеет справедливое сердце, острый ум, широкую душу. За тебя, Миша! – несколько человек, сидевших за столом, поднялись в знак уважения к гостю, подождали, пока он и Мдивани осушат свои бокалы, и только потом выпили вино сами.
После трёх часов тостов, на том этапе, когда застолье благодаря количеству выпитого перешло в фазу анекдотов, Бальцерович и Мдивани уединились обсудить детали предстоящей операции.
– Если честно, Миша, этот Селиванов у меня давно уже в печёнках сидит. Я столько раз говорил: змеёныш он, нельзя ему верить, – Шалва, сидя в кресле, потягивал из бокала красное вино, – он явно крысит. Мне принесли отчёты за полгода. Там несколько миллионов недостаёт. Но скользкий, как рыба-вьюн. В руки берёшь – а она обязательно вывернется и выскользнет. Скользкая потому что. Даже хребет у неё гнётся куда надо, что верёвка. А какая живучая! Я как-то на наживку взял полкило, положил на часок прямо в кульке в холодильник и замотался, забыл. Через неделю достаю, а вьюны – представляешь! – все живы, безо всякой воды, извиваются себе как ни в чём не бывало. И этот такой же: даже если его к стенке припрёшь, всё равно выкрутится – то на кого-то стрелки переведёт и всё спихнёт, то на дно ляжет и затаится, выждет, пока всё развеется… Непотопляемый и живучий, гад. То делает удивление, словно не знает, в чём дело. То притворится, что забыл. И так грамотно умеет дурака включить.
Бальцерович закурил сигару и после недолгой паузы продолжил развивать тему:
– Насчёт вьюна ты точно подметил. Когда в детстве меня на лето к бабушке отправляли, мы с мальчишками ходили на местную речушку Ирпенку ловить руками раков и рыбу – там неглубоко было, и в норах или под камнем искали добычу. Мне несколько раз вьюны попадались. Его удержать в сто раз труднее, чем поймать. Вроде уже в руке был, и зажал крепко, а, глядишь, всё равно вывернулся и выскользнул. Мы тоже имеем претензии к контролируемым им фирмам. На воронежском направлении явно не без его команды влили столько добавок, что у моих коллег начинают возникать нехорошие мысли. Пока в общем потоке этот факт остался незамеченным, но так долго продолжаться не может. Там тоже не дураки сидят. Да, между станциями около ста километров, там нет лаборатории контроля качества, но нельзя же так безответственно… В хранилищах газ доведут до нужной кондиции, а в итоге, чьей это станет проблемой? Нашей!
– Да, Миша, да! – Шалва дал волю своему кавказскому темпераменту и встал, держа одну руку в кармане. – Он наверняка бодяжит, скоро гореть нечему будет, а по деньгам – я не вижу! И всё по-тихому. Хорошее разделение внедрил: ему – бабло, а нам – «головняк». Объёмы молотим всё большие, а выхлопа в сухом остатке получаем всё меньше. На какие, говоришь, теплосети этот умник толкает газ?
– В основном в центре и на западе. Видишь, на востоке у них пока не получилось поставить своих людей, политика, видите ли… Но он упёртый, давит дальше.
– Ты разъясни мне, – Мдивани темпераментно размахивал рукой в такт своей речи, – по какой причине он себя так ведёт? Кто он такой? Князь? Может быть, он авторитет? – Шалва заводился всё больше, его размеренная речь с кавказским акцентом становилась всё громче.
Бальцерович не перебивал компаньона, понимая, что скоро настанет удобный момент для заготовленного предложения.
Михаил Евгеньевич был хорошо знаком с особенностями переговорного процесса с представителями восточных и южных народов. И никогда не принимал на веру их обещания, особенно по части финансов. Многим из них нравилось отдавать деньги с опозданием, частями. Когда что-то надо – дать любые обещания, а потом тянуть с их выполнением, находить отговорки, придумывать бесконечные оправдательные истории. Как-то он нанёс визит владельцу одного азиатского ресторана. Хозяин сидел спиной и не увидел вошедшего Бальцеровича.
– Тут сейчас ко мне один деятель нарисуется, крутого из себя строит, хочет, чтоб я у него водяру брал, сто лет он мне нужен, – в этот момент Азик слегка обернулся на звук шагов и, увидев в двух метрах обескураженного Бальцеровича, ни на секунду не замешкавшись, кинулся его обнимать.
– Проходи, дорогой, присаживайся, плов мой по особому рецепту покушаешь, шашлык на кости специально для тебя приготовил, а сейчас выпьем за встречу, – хозяин как ни в чём не бывало излучал сплошное радушие.
Дать понять, что ты услышал его предыдущие слова? Сделает удивлённое лицо, мол, что ты, это вовсе не о тебе, как мог подумать такое, показалось…
Мдивани отличался от многих своих земляков. Нет, он тоже был очень хитёр и не лишён красноречия. Но ещё в молодости понял, что авторитет и умение жестко держать слово стоят дороже и принесут куда больше дивидендов, чем быстрые одноразовые выгоды.
– Я не понимаю, как они его там держат? За что? У него связи? Покровители? Да какое мне дело! – невысокий грузин с зачёсанными назад волосами чем-то напоминал Денни Де Вито, только совершенно другой, колкий, взгляд сверлил собеседника. Со стороны могло бы показаться, что Бальцерович слегка провинился, а Мдивани его эмоционально отчитывает. За долгие годы общения с Шалвой Михаил Евгеньевич изучил его манеру поведения. Этот вулкан нужно было переждать, дать ему выпустить пар и только потом возвращаться к сути вопроса.
Ещё некоторое время Мдивани рассуждал о том, насколько глубока заноза по фамилии Селиванов, но затем всё-таки пришёл к заключению, что в данный момент сам он удалить её не может.
– Шалва, а если я предложу тебе избавиться от Селиванова, ты мне пособишь людьми? Собственно, есть одна схема. И нам нужно будет только немного помочь, а дальше те, кому положено, всё сделают сами, и он получит по заслугам, нам даже руки не нужно будет марать.
