Но Стив едва обратил внимание.
— Эй, Парк, что за хрень, приятель? Ты накрасился?
— Да, — сказал Парк, держась за лямки рюкзака.
Компания Стива захихикала, ожидая развития событий.
— Выглядишь прям как Оззи, — сказал Стив. — Будто щас откусишь башку долбаной летучей мыши.
[102]
Все заржали. Стив зубасто улыбнулся Тине и что-то проворчал. На том и кончилось.
Элеанора вошла в автобус, пребывая в отличном настроении.
— Ты уже здесь! А я думала: может, ты заболел. Тебя не было на моей остановке…
Он поднял голову. Во взгляде Элеаноры скользнуло удивление. Потом она тихо села и уставилась на свои руки.
— Я выгляжу как танцор из «Чистого золота»? — спросил Парк, когда больше уже не мог молчать.
— Нет, — ответила она, покосившись на него. — Ты выглядишь…
— Бунтарем? — спросил он.
Элеанора рассмеялась и кивнула.
— Бунтарем, значит… — сказал Парк.
Она поцеловала его взасос. Прямо в автобусе.
36
Парк
Парк сказал Элеаноре, что сегодня приходить не стоит. Он понимал, что наказан. Едва вернувшись, Парк смыл макияж и отправился прямиком в свою комнату.
Зашла мама.
— Я наказан? — спросил он.
— Не знаю. Как дела в школе?
Очевидно, она хотела узнать, не пытался ли кто-нибудь макнуть его головой в унитаз.
— Отлично, — сказал Парк.
Были те, кто хихикал над Парком и дразнил его, но это оказалось не так страшно, как он ожидал. Множество ребят сказали, что он круто выглядит.
Мама села на его кровать. Похоже, у нее был тяжелый день. Подводка для губ просвечивала сквозь помаду.
Она смотрела на кучку фигурок — героев «Звездных войн», сложенных на полке над кроватью. Парк не прикасался к ним много лет.
— Парк, — сказала она, — ты хочешь… выглядеть как девушка? Это из-за Элеаноры? Она одевается как мужчина, а ты красишься как женщина?
— Нет, — сказал Парк. — Мне просто нравится.
— Выглядеть девушкой?
— Нет. Выглядеть собой.
— Твой отец…
— Не хочу о нем говорить.
Мама посидела еще минуту, а потом ушла.
Парк не выходил из комнаты, пока Джош не позвал его на ужин. Когда он пришел, отец не поднял взгляда.
— А где Элеанора? — спросил он.
— Я думал, что наказан.
— Ты не наказан, — отозвался отец, созерцая мясной рулет в своей тарелке.
Парк огляделся. Только Джош смотрел на него.
— Хочешь мне что-нибудь сказать? — спросил Парк отца.
Тот откусил еще кусок рулета, тщательно прожевал и проглотил.
— Нет, Парк. Сейчас я просто не могу думать о тех вещах, которые следовало бы тебе сказать.
37
Элеанора
Парк прав. Они никогда не оставались наедине.
Она подумывала снова улизнуть по-тихому, но риск был слишком велик. К тому же на улице стояла такая холодрыга, что она рисковала начисто отморозить ухо. А это ее мама обязательно заметила бы.
Мама уже приметила тушь на ресницах — даже светло-коричневую. И сказала:
— Изящно. Какой естественный цвет.
— Тина мне дала, — объяснила Элеанора. — Ее мама косметолог.
Если она просто меняла имя «Парк» на «Тина» всякий раз, когда врала, это казалось одной большой ложью, а не тысячью мелких. Прикольно представлять, будто она и в самом деле ходит в гости к Тине. И они красят друг другу ногти, пробуют блеск для губ…
Если мама однажды встретит где-нибудь Тину, это будет катастрофа. Впрочем, маловероятно: мама никогда не разговаривала с соседями. Если ты не родился здесь (и если здесь не жили десять поколений твоей семьи) — ты был чужаком.
Парк всегда говорил, что именно поэтому люди его не трогают, хотя он азиат и вообще странный. Потому что его семья владела этой землей еще в те времена, когда квартал был всего лишь кукурузным полем.
Парк… Элеанора заливалась краской всякий раз, когда думала о нем. Ну да, так было всегда, но теперь это стало просто катастрофой. Он и раньше был крутым и красивым, но с недавних пор стал еще красивее и еще круче.
Даже Дениз и Биби так думали.
— Он выглядит как рок-звезда, — говорила Дениз.
— Как Эль Дебардж,
[103] — вторила ей Биби.
Он выглядит как Парк, думала Элеанора, только лучше. Как Парк, которому добавили громкость.
Парк
Они никогда не оставались наедине.
В последнее время они неторопливо прогуливались от автобуса до дома Парка, а потом стояли на ступеньках, пока… Ну, потом его мама открывала дверь и звала их в дом: зачем стоять на морозе?
Может, летом будет лучше? Они будут встречаться на улице. Возможно, гулять. Возможно, он наконец-то получит свои водительские права.
Нет. Его отец вообще не разговаривал с ним со дня той стычки.
— Что такое у тебя с отцом? — спросила Элеанора. Она стояла на ступеньку ниже Парка возле входной двери.
— Он на меня злится.
— За что?
— За то, что я не похож на него.
Элеанора озадаченно посмотрела на его.
— Он злится на тебя последние шестнадцать лет?
— Можно и так сказать.
— Но всегда казалось, что вы ладите…
— Нет, — отозвался Парк. — Никогда. То есть мы вроде как стали ладить немного, когда я наконец-то подрался. И еще — когда решил, что мама плохо с тобой обошлась.
— Я в курсе, что не нравлюсь ей. — Элеанора пихнула Парка в плечо.
— Ну, теперь нравишься, — отозвался он. — И потому все вернулось на место: отцу не нравлюсь я.
— Он тебя любит, — сказала Элеанора. Казалось, ей это действительно важно.
Парк покачал головой.
— Только потому, что обязан. Я его разочаровал.
Элеанора коснулась его груди — и тут мама открыла дверь.
— Входите, входите. Холодно же.
