— Луну ищет, чтоб выше нее прыгнуть! — прыснула Шлёпа.
— Гей, кошка со скрипкой, гей, кошка со скрипкой! — сказала Моди и давай бегать туда-сюда под котовью музыку.
Тут подошли, нога за ногу, мальчик с девочкой. У каждого было по ведру. Мальчик был в красном свитере и синих штанах, а девочка в белом платье в голубой горошек.
— Джек и Джилл! — воскликнула я. Такие родные лица! Я вспомнила «Клевер цветет», мою старую книжку с детскими песенками, и как мама мне ее все время читала и показывала картинки. — Смотри, Робби, это Джек и Джилл идут на горку и несут в руках ведерки.
— Надо им сказать, чтоб под ноги смотрели! — заволновалась Шлёпа.
— Вы там поосторожнее на горке, ладно? — сказала я.
Джек и Джилл посмотрели на меня.
— Да, мы идем на горку, — нараспев сказал Джек.
— Несем в руках ведерки. — Джилл глядела куда-то вдаль.
— Идут на горку Джек и Джилл! — залопотала Моди, хлопая в ладоши. — И я!
— Нет, солнышко, а то еще свалишься с ними вместе и расшибешься, — сказала я. — Посмотри-ка туда! Пойдем к веночкам и букетам?
Несколько девочек и один мальчик водили посреди песчаной ямы хоровод. На трех девочках были белые платья, на двух других — в красный горошек, а еще на одной — светло-желтое. Мальчик был в серых шортах и синем джемпере. Они были чуть старше Моди, и все улыбались, — я решила, что Моди в их компании ничего не угрожает.
— Апчхи, апчхи? — с надеждой спросила она.
— Апчхи, апчхи! — сказали они и мотнули головами. Потом все одновременно плюхнулись на песок и захихикали. Моди тоже села рядышком и заливисто рассмеялась, радуясь новым друзьям и их игре.
— Еще! Еще апчхи! — сказала она.
Они поднялись и по новой завели хоровод.
— Всюду розы эти…
— Давай с ними, Рози, — сказала Шлёпа.
— Моди, позови их на травке играть, — сказал Робби. — Псаммиад не обрадуется, если они так и будут у него над головой топать.
Он подошел и склонился над ними — прямо добрый дядюшка.
— Ребята, идите лучше вон там поиграйте. — Он показал пальцем куда-то в сторону.
— Всюду розы эти, — сказал мальчик и потянулся взять его за руку.
— Да, знаю, вы хотите играть, только давайте играть вон там, — и Робби легонько их подтолкнул.
— Веночки и букеты! — запели девочки, размахивая руками. Моди тоже взяли в хоровод.
— Апчхи! Апчхи! — прокричала она, мотнув головой.
— Упасть, не встать, — допели они все вместе и рухнули на траву, топоча ножками.
Тут и Джек с Джилл подоспели — выкатились из леса. Сначала Джек разлил всю воду, плюхнувшись на грудь, а за ним Джилл — размахивает руками, болтает ногами, глаза круглые.
— Ой-ой-ой, — сказала Моди и помчалась их поднимать. — Пластырь? — спросила она у меня. — Пластырь надо?
— Нет-нет, — сказала Джилл, осторожно поднялась и похлопала брата по спине.
— Джеку надо лоб заклеить коричневой бумагой, — сказала она серьезно.
— Никогда эту строчку не понимала, — удивилась Шлёпа. — Зачем коричневая бумага-то? Я думала, в нее только рыбу с картошкой заворачивают.
— Наверное, тогда йода с пластырем еще не было, — предположила я.
Моди сидела на корточках рядом с Джеком, вид у нее был встревоженный.
— Все хорошо, Моди. Он скоро поправится, — сказала я.
— И начнет заново всю канитель, — в тон мне сказала Шлёпа. — Трогательное, конечно, желание, только я как будто в яслях застряла. Кого там еще ждем?
Из леса вышли две призрачного вида девочки, в сером и белом, у одной в руках был чайник.
— Чего это с ними? — спросила Шлёпа.
Лица у них были белые, а волосы разных оттенков серого. Девицы направились к уютному кирпичному очагу на прогалине. Огонь в нем горел серый, а сами кирпичи были серовато-белые.
— Все ясно! — рассмеялась я. — Это Полли и Сьюки, они с черно-белой иллюстрации, а все остальные — с цветных.
В жизни они выглядели жутковато, и Моди заробела — но все же подошла. Полли ей улыбнулась.
— Ставь скорее чай? — спросила Моди, показывая на чайник.
— Смотрите, правда чай! — удивился Робби.
Из воздуха возник серый стол со скатертью в серо-белую клетку, серым в горошек чайником и серо-белым караваем.
— Полли, ставь скорее чай, — сказала Полли и повесила чайник над огнем.
— И я, и я, — сказала Моди.
— Осторожно! Не подходи к огню, Моди, нельзя, — испугалась я.
Пламя, хоть и черно-белое, пыхало жаром — и обжечься наверняка можно было.
— Полли, ставь скорее чай, — повторила Полли.
Моди ей подпевала.
— Полли, ставь скорее чай, — в третий раз сказала она.
— Гости к нам пришли! — пропели Полли с Моди и собрались садиться за стол.
— Не ждали? — сказала Шлёпа.
К столу широким шагом подошла подружка Полли — Сьюки.
— Сьюки, нам не нужен чай, — пропела Сьюки, никого этим не удивив. И еще разок. И еще. Потом Полли взяла Моди за руку, и они побежали от стола.
— Гости-то ушли! — пропела Сьюки.
Полли, Сьюки и Моди весело расхохотались.
— Еще! Еще! — просила Моди.
— Нет, только не это! Сколько можно? — замахала руками Шлёпа.
— Да ладно тебе вредничать, по-моему, очень мило, и Моди в восторге, — сказала я.
Робби тоже не скучал: он то утешал бедную корову-попрыгунью, то гладил пса, который беспрерывно тявкал. Кто бы мог подумать, что в детских песенках такая какофония! Мало мычащей коровы и лающего пса, так еще кот громко играл на скрипке, а чайник с тарелкой хлопали в жестяные ладоши. Джек и Джилл звенели ведрами и снова и снова бухались с горки, дети, водившие хоровод, оглушительно чихали, а Полли и Сьюки с нажимом пели прямо нам в уши.
— Еще! Еще! — захлопала в ладоши Моди.
— Эта компашка мне уже надоела, — рассердилась Шлёпа. — Где остальные-то стихи? Как насчет Шалтая-Болтая? Я бы посмотрела, как он со стены шмякается! А еще тот, где фрейлине нос отщипнули…
[25]
— Вы с Марвелом О’Кэем точно родственные души, — сказала я. — Вряд ли Моди другие стишки знает, кроме этих четырех.
— Это что значит — нам до посинения слушать эту их белиберду, снова и снова? — спросила Шлёпа.
