Бугага с Гагабу посвящали в душераздирающие подробности своей зубной истории всех желающих. Грымза сидела рядышком, но вместо того, чтобы слушать близняшек, строчила очередную поэму на страницах старой потертой тетрадки. Очкарик, ее помощник филин, то и дело заглядывал хозяйке через плечо и вносил критические замечания.
— …и вообще, Пачкуля специально выставила это твердокаменное печенье, чтобы мы об него все зубы переломали, — закончила свою речь Гагабу. — Согласна, Грымза?
— Прошу прощения, — оторвалась от писанины Грымза. — Что ты сказала, Гаг? Я тут вообще-то стихи сочиняю, если вы еще не поняли…
Мымра, Вертихвостка и Крысоловка сидели чуть поодаль и перекидывались в картишки. Тетеря, как обычно, храпела, уронив голову прямо на стол. У самых дверей Макабра отчаянно бранилась с местным сторожем, угрюмым троллем по имени Клиффорд. Оба орали так громко, что уже никто не мог разобрать, из-за чего вышел весь сыр-бор.
По углам затаились особо любопытные зеваки, главным образом скелеты, которых столь чрезвычайное событие как внеочередной слет заставило повылезать из своих шкафов.
— А ну-ка, все быстро по местам, — скомандовала влетевшая в зал на всех парах Чепухинда. В руках она сжимала флягу, пакетик с карамельками, очки для чтения и толстый свод законов. За ней по пятам семенил Проныра, волоча мешок с прочими необходимыми для собрания вещами.
— Нет-нет, можете не вставать, — продолжала она. — У нас сегодня внеочередной экстренный слет, так что обойдемся без обычных формальностей. Это допускается законом. Просто сядьте и слушайте. А все, кто не ведьмы, покиньте помещение.
Тени в углу разом замерли. Но Чепухинда упорствовала.
— Да-да, скелеты, я к вам обращаюсь. Думаете, мне отсюда ничего не видно? А ну, вылезайте и вон отсюда немедленно. Это закрытое собрание. Только для ведьм и их помощников.
— В объявлении ничего такого не сказано, — возразили скелеты.
— Сказано, не сказано — какая разница. Здесь правила устанавливаю я! А ну, пошли вон! Макабра, проследи, чтобы они испарились. Клиффорда это тоже касается.
Под свист и улюлюканье ведьм изгнанная нечисть покинула зал, и Макабра захлопнула за ними дверь.
— Итак, — обвела взглядом зал Чепухинда, — все собрались? Тогда, пожалуй, приступим.
— Боюсь, еще не совсем все собрались, — заметила Шельма, указывая пальцем на единственный пустующий стул. — Может, конечно, я и не права, хотя, безусловно, я права, но, по-моему, среди нас нет Пачкули. Мы с Чесоткой подозревали, что именно так и будет. Жаль, конечно, что вы не позволили нам попросту пойти и стереть эту негодницу в порошок, как мы и предлагали. Скажи, Чесотка?
— Совершенно верно.
— Садись, Шельма. Мы проведем заседание по всем правилам, — строго сказала Чепухинда. — Пачкуля имеет право высказать свою точку зрения на всю эту историю. До сих пор мы слышали только твои догадки о том, что она будто бы похитила у Дадли ус для какого-то там таинственного зелья.
— Да она же все равно не придет, разве не понятно? — взвизгнула Шельма. — Плевала она на ваши повестки! Чует, что спета ее песенка!
— Какая такая песенка? — раздался вдруг голос с порога. — Прошу прощения за опоздание, Чепухинда. Никак не могла завести метлу. Бедняжка так кашляет. Должно быть, простыла. Привет, девочки. Я что-то пропустила?
Как ни в чем не бывало Пачкуля прошествовала в зал и плюхнулась на свободный стул. Хьюго примостился на полях ее шляпы и с высоты хитро поглядывал на Дадли, который демонстративно отвернулся к стенке и нервно бил хвостом из стороны в сторону. Барри смерил хомяка долгим тоскливым взглядом и, тяжело вздохнув, тоже отвернулся.
— Ну-с, — обвела присутствующих взглядом Пачкуля. — Про какие песенки вы тут болтаете, а? Или Бугага с Гагабу опять собрались устроить концерт? Тогда я, пожалуй, пойду, довольно с меня их музицирования. Кстати, вам печенье понравилось? Простите, что столь поспешно вас покинула. Просто вспомнила об одном очень важном неотложном деле.
— Отставить разговорчики, — рявкнула Чепухинда. — С твоего позволения я бы хотела перейти к официальной части нашего собрания.
— Конечно-конечно, как скажете. Ничуть не хочу вас задерживать. У самой нет времени тут рассиживаться. Кстати, чего ради мы вообще тут собрались? Что за срочность такая? У некоторых, между прочим, дела!
— До меня дошли слухи, — прищурилась Чепухинда, — что в последнее время ты стала слишком много себе позволять, Пачкуля. За этим я и созвала внеочередной слет. На тебя поступают жалобы. По правде сказать, мне их уже записывать некуда.
— Не может быть! — театрально всплеснула руками Пачкуля. — Жалобы? На меня?!
— Перестань паясничать, Пачкуля. Всем известно, что ты собираешь ингредиенты для тайного зелья, — заверещала Шельма, вскочив со стула и выставив в сторону бывшей подруги костлявый палец. — Думала, мы такие дурочки, что не догадаемся? Скажи, Чесотка?
— Не, мы не дурочки, — энергично замотала головой Чесотка, отчего на плечи ей обрушилась очередная снежная лавина.
— Ты похитила у Дадлика ус, Пачкуля, и поплатишься за это! — прорычала Шельма. Пачкуля изо всех сил старалась выглядеть паинькой, но выходило не слишком убедительно.
— Сядь на место и успокойся, Шельма, а не то Макабра выставит тебя вон, — скомандовала Чепухинда. Затем она нацепила на нос очки и взяла в руки исписанный вдоль и поперек листок бумаги. — Признаешься ли ты, Пачкуля, в том, что за последние несколько дней похитила ус у кота, именуемого Одноглазым Дадли, незаконно присвоила хвостовое перо стервятника, именуемого Барри, а также тайком выкрала принцессу, именуемую Сладкоежкой, и обстригла ей волосы.
— Я категорически отрицаю все вышеперечисленные обвинения, — решительно заявила Пачкуля и в ту же секунду покрылась предательскими зелеными пятнами. Весьма некстати.
— Вот видите, видите?! У нее сыпь! — закудахтала Шельма. — Она точно колдует над тайным зельем, Чепухинда, уж это как пить дать! Думала, будто в разгар весенней уборки никто и не заметит!
— Вер-р-рно! — встряла Макабра. — Иначе зачем ей понадобилась тр-р-рясина? Никто ее в наши дни уже не использует. Устар-р-ревшая штуковина. Только очень, очень др-р-ревние зелья вар-р-рят нынче из трясины.
И тут остальных ведьм словно прорвало, и обвинения посыпались со всех сторон.
— А все эти странные ингредиенты, что она искала в магазинчике Олдуя! Действительно, все сходится!
— А то, что она ото всех прячется днями и ночами? Неспроста!
— А перо Барри? Разве забыли?
— Точно! А еще я случайно встретила ее…
— И она там явно что-то прятала…
— Подсунула нам это каменное печенье, а сама испарилась…
Пачкуля слушала их со все нарастающим чувством беспокойства. Похоже, у всех ведьм был на нее зуб, и на чью-либо поддержку рассчитывать не приходилось. В Грымзиной поэме и то говорилось о ней, причем не в самых лестных выражениях. А точнее, говорилось в ней следующее:
