Тренер позеленел от злобы и бессилия, сорвал с головы кепку и откусил козырёк.
— Я тебя в порошок сотру! — Он кидался на клетку, как мартышка, грозил кулаком и безуспешно пытался раздвинуть прутья решётки. — Симон тебя из-под земли достанет! Ты знаешь, сколько они стоят?! Каждая лошадь — мешок монет!
Эрвик плотно закрыл дверь конюшни. Теперь криков тренера было почти не слышно. Мальчик облегчённо вздохнул. Во рту у него пересохло от страха. Эрвик схватил флягу. Зубы свело холодом, и только тогда он вспомнил, что во фляге не простая вода.
— Какой же я дурак! — Эрвик шлёпнул себя по лбу, осторожно закрутил крышку и спрятал флягу за пазуху. — Тимка в другой конюшне, а Лунная вода у меня!
Воды оставалось совсем чуть-чуть. Ещё один глоток, и превращение стало бы невозможным!
Глава 20. Последний день
С восходом солнца загомонили птицы, следом загоготали, завыли, закашляли и зачихали звери, запертые в цирковых вагончиках. Тим почувствовал, что замёрз, и встряхнулся. Нога болела заметно меньше, но всё тело гудело и ныло.
Пришёл дворник, побурчал, попинал грязь, но не воспользовался ни метлой, ни лопатой. Потом он стал кидать животным еду. Тим понял, что дела обстоят намного хуже, чем он думал. Прошлой ночью цирк показался Тиму более привлекательным. Немного в стороне от клеток располагался большой разноцветный шатёр с ареной для представлений. На стенах шатра красовались афиши с яркими надписями и портретами артистов. Прямо перед клеткой Тима висел портрет его нынешнего хозяина и какой-то девочки с надписью: «Династия дрессировщиков лошадей! Неповторимые КОПАШ и ГРОМЗА!»
Дворник кинул сено в клетку. Тимка вспомнил вкусные домашние обеды, сглотнул слюну и прошептал:
— Никто мне не верит! А я человек! Я хочу домой!
— Тоже мне, человек нашёлся! — оскалился большущий орангутан. Его клетка стояла недалеко, и он услышал шёпот новенького. — Если тут кто и человек, так это я. Я лучше всех понимаю человеческий язык, Трюфель!
— А обзываться-то зачем?! Сам ты трюфель, — огрызнулся Тим.
— Да, я Трюфель! Ну и что! Я не виноват, что меня Трюфелем назвали! — в свою очередь обиделся орангутан.
— А, это имя такое. Простите, я не понял. Меня зовут Тим. Я на самом деле мальчик. Но сегодня истекает срок действия Лунной воды. И, если меня не найдут, я на всю жизнь останусь лошадью.
— Лунная вода? — переспросил Трюфель. — А ну-ка, расскажи поподробнее.
И Тим рассказал новому знакомому обо всём, что с ним приключилось. За всё это время орангутан стал первым, кто его внимательно выслушал.
— Ара! Ара! — Трюфель с криком запрыгал по клетке. — Кто-нибудь, разбудите Ару!
Громко брякнув привязанным к лапе железным замком, на клетку обезьян приземлился попугай:
— Чего ты разорался на весь цирк?
— Важное дело! Помнишь, ты рассказывал про своих друзей из Высокой Школы?
— Ну и что? — нахохлился попугай и, сладко зевнув, щёлкнул клювом. — Ты для этого разбудил меня в такую рань?
В это время во двор вбежала девочка лет тринадцати и прямиком направилась к Тимке. Следом показался Копаш с седлом, амуницией и несколькими хлыстами. Девчонка подошла к клетке, придирчиво осмотрела коня и протянула ему яблоко.
— Привет, Команч! Я Громза.
— Я так и подумал, — ответил Тим и принял яблоко.
Девочка обтёрла руки о джинсы, закатала рукава зелёного свитера и сдвинула козырёк кепки назад.
Копаш кинул на пол амуницию.
— Держи, дочь. Оседлай его сама и приходи на манеж.
Громза навалила седло на больную Тимкину спину.
— Вам же вчера доктор сказал, что меня надо подлечить! — возмутился Тим, но Громза продолжала деловито опутывать его ремешками. Когда дело дошло до уздечки, и в распухший рот стали пихать железное грызло, Тимка крикнул и взбрыкнул.
— Тпррру! Стоять! — закричала Громза.
На шум прибежал Копаш.
— У него там что-то с зубами, — пробормотал дрессировщик и так больно ударил Тима, что тот зажмурился и застыл. Ему немедленно открыли рот и запихнули туда железяку. Зубы заныли с новой силой, в висках застучало, и вчерашняя боль мгновенно вернулась.
— Ничего! Терпи и слушайся, — приговаривал Копаш, — конь ты или не конь?!
— А ты человек или не человек? — прошепелявил Тимка.
Копаш дёрнул за уздечку, и Тим побрёл на манеж.
Глава 21. Беспощадный цирк
«Если всё делать правильно, меня не побьют, — думал Тим. — Нужно притвориться, что я послушный, найти удобный момент и сбежать! А может быть, Эрвик расскажет всё дяде Варо, и он спасёт меня?»
От резкого свиста хлыста Тимка в испуге дёрнулся.
— Давай, красавчик, покажи, что ты умеешь!
Тим вспомнил, как прыгал Эрвик, хвастаясь своими умениями, и решил сделать то же самое. Он прошёлся, высоко поднимая передние ноги. Копаш удивлённо замер, а Громза даже открыла рот.
— Ага! Нравится?! — обрадовался Тим, собрал все силы, встал на задние ноги и подпрыгнул.
— Испанский шаг и курбет! — прокричала Громза непонятные слова. Она запрыгала и обняла Копаша. — Вот удача, сразу можно на арену!
Дрессировщик хитро прищурился и поднял толстый палец:
— Я тебе говорил, что я предчувствую! У меня же третий глаз! Я говорил, что наступит такой момент…
— Папа, отстань ты со своим дурацким третьим глазом! — отмахнулась Громза. — Лучше попробуй его под седлом!
— А ну-ка, Команч, иди сюда!
— Только не сейчас! — отпрыгнул Тимка. — У меня очень болит спина!
— Стоять! И хватит ржать без толку! — закричала Громза. Она оттолкнула Копаша и, ловко схватив коня за поводья, запрыгнула в седло. У Тима перехватило дыхание, когда он заметил на сапогах Громзы острые шпоры.
— Пшё-о-о-ол! — заорала дрессировщица.
Девочка со всей силы дёрнула за поводья и пришпорила коня. Ноги Тима словно налились свинцом. Тяжело вздыхая, он топтался на месте. Копаш зачем-то приседал, прыгал вокруг и, хлопая в ладоши, кричал:
