Фенера усадили в маленький белый электромобильчик, подвезли к строению номер два, а не к центральному зданию с колоннами, представлявшему собой жилой комплекс резиденции, провели в сверкающий мрамором и фарфором холл.
– Подождите минуту, – оставил его провожатый, исчезая за входной дверью.
Фенер с любопытством огляделся. Он уже бывал в резиденции премьера, но в его двухэтажном корпусе, приспособленном для встреч с чиновниками министерств и журналистов, жилую же зону видел впервые. Впрочем, особого впечатления интерьер холла на него не произвёл. Пришла мысль, что губернаторы в глубинке России строят себе апартаменты куда богаче.
В холле бесшумно появился ещё один молодой человек, накачанный, с внимательными серыми глазами, одетый в белую рубашку с галстуком и чёрные брюки.
– Идёмте, – сказал он.
Прошлись по коридорчику левого крыла здания, молодой человек постучал в тяжёлую резную дверь, открыл, пропустил гостя.
Фенер вошёл.
Это был рабочий кабинет премьера, по сути, повторявший интерьер его кабинета в Белом доме, но втрое меньше по размерам.
Барсуков в такой же белой рубашке, что была на провожатом, но без галстука, сидел за столом перед метрового размера экраном компьютера. За его спиной сверкал изразцами красивый камин. Когда дверь открылась, он повернулся к вошедшему лицом, изобразил улыбку.
– Проходите, Олег Илларионович, присаживайтесь. Прошу прощения за поздний вызов. Успели поужинать? Если нет, я прикажу накрыть стол.
– Спасибо, я поужинал, – пробормотал Фенер, впервые видя премьера без пиджака и отмечая узость его покатых, как у крокодила, плеч.
– Не стесняйтесь, чай, кофе, напитки, алкоголь?
– Благодарю, к ночи стараюсь ничего лишнего не употреблять.
– Правильно, – рассмеялся Анатолий Дмитриевич, – здоровый образ жизни удлиняет эту самую жизнь.
Фенер сел за небольшой овальный столик перед камином, на котором стояла ваза с искусственными цветами.
Барсуков пересел к нему напротив, что означало приглашение к деловому разговору. Но вопрос председатель правительства задал не деловой:
– Как семья, дети?
– Спасибо, всё хорошо.
– Я знаю, что вы по вечерам делаете пробежки по набережной, это здорово, завидую. Вот решил заняться спортом. Посоветуйте, как долго надо бегать, не особенно нагружая организм? Особенно в начале процесса?
Фенер вспомнил слова приятеля: я не знаю ни одного совета, дав который я бы впоследствии не пожалел об этом.
– Простите, Анатолий Дмитриевич, но это сугубо индивидуально. Я начинал с получасовых пробежек, теперь бегаю по часу, не быстро.
– Не быстро, – повторил Барсуков задумчиво. – Это хорошо. А мне говорили, что вы любите драйв.
– Кто говорил? – озадаченно поджал губы Олег Илларионович.
– Ваши коллеги. А также, что вы решительный и смелый человек, не боитесь драки, воюете за народ, предлагаете свои реформы экономики. Не страшитесь отстаивать своё мнение в Думе.
– Нет, не боюсь, – мрачно подтвердил Фенер, не понимая, к чему клонит премьер, и досадуя на себя, что не предупредил Зимятова о вызове премьера.
– Такие люди всегда в цене, – вёл свою линию Барсуков, разглядывая лицо собеседника. – Вы далеко пойдёте. Интересно, оказались бы вы перед камнем на перепутье, как былинный богатырь, с надписью: направо пойдёшь, коня потеряешь, налево – ещё что-то, – куда бы двинулись?
– Прямо! – сжал челюсти Фенер.
– Прямо – это по-честному, – кивнул Анатолий Дмитриевич. – Хотя говорят, кто прямо пойдёт – себя потеряет. Не боитесь?
Фенер внезапно понял, о чём идёт речь: премьер знал о встрече депутатов с генералом в ресторане Маринича и пытался прощупать почву, как далеко может зайти в попытке правдоискательства начальник комитета экономической безопасности Думы.
– Нет!
– Вы смелый человек! – восхитился Анатолий Дмитриевич. – Ответ – как выстрел на дуэли! А ведь слово и в самом деле – оружие. Вытащил – действуй! Поэтому важно при этом думать, прежде чем что-то сказать, ибо потом надо будет делать. Согласны со мной, Олег Илларионович?
– Я вас… не понимаю.
– В таком случае давайте поговорим откровенно. Я знаю, какие предложения хочет вынести на обсуждение Думы ваш комитет. Советую очень скрупулёзно подсчитать их полезность для страны и для вас лично. Критиковать правительство можно и нужно, однако не всегда правильно и безопасно. Вы понимаете меня?
– Нет, – с усилием проговорил Фенер.
– Неправильная критика может стоить человеку карьеры. Подумайте об этом.
Фенер сделал официальное лицо, встал.
– Я могу идти, Анатолий Дмитриевич?
Барсуков посмотрел на него сожалеюще, сцепил руки на животе.
– Жаль, если вы откажетесь.
– От чего?
– Работать в моей команде. Это весьма и весьма перспективно. Кстати, вы знаете, что произошло два часа назад?
Сердце ёкнуло.
– Нет, – облизнул губы Фенер, мимолётно подумав, что это слово он произносит сегодня слишком часто.
– На вашего друга Маринича было совершено покушение.
Фенер побледнел.
– На Виталия… он жив?!
– Жив, но сам факт не сильно позитивен, Олег Илларионович. Идите, взвесьте моё предложение и звоните.
Фенер вышел из кабинета, не чуя ног.
Событие
Слежку за собой Николай Александрович Зимятов заметил на другой день после взрыва в ресторане «Терпсихора». С его хозяином он был знаком давно, лет пятнадцать, они дружили семьями, ходили друг к другу в гости, встречались часто, а после того, как Виталий Маринич стал бизнесменом и приобрёл ресторан, эти встречи и вовсе приобрели характер потребности, благо в ресторане встречаться было и удобно, и приятно.
В тот вечер Николай Александрович приехать к приятелю на посиделки не смог, был с женой на даче, но утром, узнав о случившемся, примчался в Страстной переулок, где располагался ресторан, и застал Маринича в подавленном состоянии, уныло бродившего по коридорам и залам своего детища, в которое вложил немалые средства.
После разговора с Мариничем Николай Александрович понял, что странный взрыв – не просто дело рук одной из преступных группировок, контролирующих ресторанный бизнес, а нечто другое. Маринич с мафией дела не имел, денег на ресторан ни у кого не одалживал – взял ссуду в банке, должен никому не был и собирался зарабатывать на жизнь честным путём, поэтому и ответил отказом представителям «частной охранной фирмы», предложившим «крышу». За немалые деньги, разумеется. Одной из версий случившегося было именно это обстоятельство: «охранникам» не понравилась самостоятельность новоиспечённого владельца ресторана. Не повлияла на их решение и близость Маринича с генерал-майором милиции, и принадлежность публики ресторана к артистически-богемной среде, в которую входили не только известные артисты, певцы и музыканты, но и чиновники правительства. Несмотря на чуть ли не мистическую подоплёку инцидента, световой взрыв показал, что Маринича хотели не припугнуть, а убрать, и решимость бандитов заставляла искать причины их уверенности и думать о прикрытии группировки: эти люди (если можно было называть их людьми) никого не боялись.
