– Сидит, глазки строит.
– Позовите, мне нужен её… совет.
Каштельянц понимающе улыбнулся. Он знал, какие советы были нужны начальнику.
– Сейчас прибежит. Мне готовить новую «закладку»?
– Не хочется тратить силы на пустое испытание. У меня возникла идея поработать на главного. Что если мы запрограммируем господина Коржевского? Да направим прямиком к президенту, пусть поздороваются… хе-хе. Дмитрич будет доволен. Потапов «засветит» проныру-полковника, Эмильевич – президента.
– Я только за, – пожал вислыми плечами Каштельянц. – Слишком самодовольная скотина этот Коржевский, себе на уме. А что с дочкой?
Калажников хватанул сразу полстакана виски, захрустел кусочком льда.
– Я ещё не решил. У неё ведь закладка не индивидуального наведения?
– Голосовая.
– Не доставайся же ты никому! – выговорил Николай Наумович торжественным тоном, хихикнул. – Это ты хорошо придумал.
– Фраза из старого фильма.
– Какого?
– «Жестокий романс».
– Не смотрел, да и чёрт с ним, пойдёт. Надо лишь выбрать объект «засветки».
– «Закладка» не будет держаться долго, два-три дня – и всё.
– Не найдём объект – разрядим, подождём удобного клиента. Всё равно она слишком опасна, много знает, своенравна, втюрилась в этого майора… ладно, зови Милу.
Каштельянц ушёл, жуя ломтик лимона.
Пришла его лаборантка Людмила, сексапильная девица с роскошной фигурой и большой грудью. Призывно улыбнулась хозяину кабинета.
– Присядь. – Калажников налил ей виски. – Выпей за успех исключительно надёжного дела.
Людмила села нога на ногу, так что Николай Наумович крякнул. Опрокинул в рот свой стакан, подошёл к ней. Однако успел только положить ей руку на бедро: в кабинет без стука вошёл дюжий капитан Свирин в обычном своём пятнистом мундире.
Калажников отдёрнул руку, оскалился.
– Капитан?! Какого чёрта?!
– Сбежал Потапов, – невозмутимо доложил Свирин.
Калажников вздрогнул, несколько мгновений смотрел на него непонимающе, потом жестом велел гостье выйти. Она удалилась с гордым видом, качая бёдрами, но Калажников на неё уже не смотрел, рухнул в кресло.
– К-когда?! Постой, он же… был отпущен…
– Мы за ним следили. Он встал как обычно, собрался выходить, потом вдруг занялся каким-то медитированием…
– Йог хренов!
– …и сорвался с цепи! – закончил капитан с прежней невозмутимостью.
– Что?!
– Обезвредил наблюдателей, нейтрализовал охрану вашей квартиры на Рогова и освободил Дарью.
Глаза Калажникова вылезли из орбит.
– Ты шутишь?!
– Нет.
– Ваш-шу мать налево! Как ты мог допустить такое?! Я же доверил тебе всю операцию!
– Я его недооценил.
– И что нам теперь делать?!
– Должна сработать «закладка».
– Когда?! Через двое суток?! А если он поздоровается с кем-нибудь другим, а не со Щербатовым?!
– Ну и конец проблеме.
– Кретин! Нам нужно убрать именно полковника! Где теперь окопается Потапов, пока не вспыхнет?!
– Найдём, никуда он не денется, будет искать встречи с командиром, уверен. Но это ещё не всё. Наверху принято решение убрать вас.
Губы пересохли.
– К-как убрать?!
– Физически.
– На к-каком верху?!
– На всех. Премьер согласился с доводами Коржевского, что вы непредсказуемы в своих поступках.
– Сволочь! У него, как у украинских президентов, патологическая потребность во вранье!
Свирин промолчал, так как Калажников был по натуре таким же патологическим лжецом, как и Коржевский.
– Надо уходить, профессор.
Николай Наумович подозрительно глянул на капитана.
– Но ведь ты служишь в «Прикрытии» премьера… с чего это вдруг решил помогать мне?
– Я служу себе. В «конторе» на мне висит неслабое досье, стоит дать ему ход, и мне вышка. А с вами можно и за рубеж махнуть, тем более что у вас есть что продать америкосам.
Калажников сорвал с себя галстук, бросил на стол.
– А я рассчитывал с подачи Эмильевича возглавить Научно-технический центр… Сука! Надо было запрограммировать его раньше. Или ещё успеем?
– Боюсь, что нет.
– У тебя есть конкретная идея?
– В Кубинке меня дожидается частный самолёт. Через пару часов сядем в Германии. Но вы должны захватить с собой все материалы по эгану.
Калажников начал приходить в себя, эйфория, порождённая употреблением виски, улетучилась.
– Быстро не получится. Полный пакет документов у меня на даче, здесь только рабочая документация по нейропрограммированию, её надо будет уничтожить.
– Останутся свидетели.
Николай Наумович криво улыбнулся.
– Свидетели – твоя проблема, капитан.
– Ваш помощник Каштельянц вам нужен?
– Да, это блестящий специалист, без каких-либо моральных тормозов, без него я как без рук.
– Кто ещё?
Калажников потёр висок, размышляя.
– Юра Рубахин, физик… Дейнего – программист…
– Они согласятся полететь с нами?
– Куда они денутся?
– Тогда дайте пару часов на подготовку ликвидации и готовьтесь сами, я заеду за вами в три, поедем на дачу.
Калажников встрепенулся.
– Может, ты преувеличиваешь опасность? Я это к тому, что не стоит торопиться…
– Разговоры о вашей… гм, самостоятельности начались не сегодня. Не стоило проводить испытания эгана столь наглядным образом и чересчур демонстративно.
Николай Наумович дёрнул щекой.
– Тогда какого дьявола ты не сообщил мне об этом раньше?
Свирин остался невозмутим.
– Я думал, вы знаете.
– Он думал… – Начальник лаборатории с трудом подавил раздражение. – Здесь я думаю, а ты должен исполнять! Мне нужно часа четыре на… кое-какие дела и звонки, иди.
Свирин мигнул, не спеша выполнять приказ.
– Правда, что вы… запрограммировали на «распад» Дарью?
Калажников потемнел.
– Капитан, ты что себе позволяешь?!
Свирин остался на месте, лишь в глазах его зажёгся угрожающий огонёк.
– Я задал вопрос.
– Немедленно покиньте каби… – Николай Наумович осёкся, заметив, как зрачки капитана расширяются и глаза превращаются в чёрные дыры. – Она слишком много знает… к тому же выбрала не тебя, – по губам начальника лаборатории скользнула издевательская усмешка, – а майора. Так что пусть не достаётся никому.
