Все вздрогнули, в том числе и Дарья. Ухмылка сбежала с губ лаборанта.
Потапов для надёжности упёр ему ствол в кадык.
– Ещё раз повтори, что ты сказал?!
– П-прошу… п-прости…ть, – булькнул горлом молодой человек.
– За дело!
Все бросились помогать «ботанику» Юре, обретшему энергию и подвижность.
Дарью уложили в аппарат, инициирующий в теле человека рост инфламмасом – зародышей аннигиляционных «опухолей», закрепили на запястьях, лодыжках, на шее, голове и груди специальные манжеты в форме бабочек. Потапов сжал её руки, наклонился.
– Всё будет хорошо, верь мне!
– Я верю, – прошептала Дарья, вздрагивая в ознобе волнения.
Прозрачный колпак «томографа» закрылся.
Потапов отступил, следя за манипуляциями сотрудников лаборатории.
– Она будет в сознании?
– Нет, придётся усыплять, – торопливо сказал «старичок» Юра. – Работающая психика мешает прохождению трекера.
– Работай!
В дверь лаборатории бухнуло, словно в неё врезалась каменная глыба. Задрожали стены. Однако дверь выдержала.
Потапов ткнул пальцем в оператора.
– Коридор просматривается?
– Вон экран. – «Ботаник» указал на светящийся прямоугольник в нише первой комнаты.
Потапов подбежал.
Тени, скользящие по экрану, сделались чёткими. Стали видны коридор за дверью и люди – трое – перед ней, в руках карабины или автоматы. Один из охранников поднял нечто вроде толстого полена, стукнул им в дверь. Раздался тупой удар, сотрясший стены лаборатории. Снаружи донеслись слабые крики:
– Откройте! Взорвём дверь!
Потапов оглянулся.
– Дверь можно взорвать?
– Вряд ли, – скривился лаборант с чёлкой. – Она трёхслойная, спокойно выстрел из автомата выдержит.
– А пластит?
– Взрывчатку? Её найти ещё надо, не думаю, что у охраны она есть.
Потапов подошёл к саркофагу.
Глаза Дарьи были закрыты, она уже уснула. По браслетам на запястьях и лодыжках девушки прыгали бледные электрические искорки, отчего казалось, что она шевелится.
– Долго длится процесс?
– Я нейтрализовывал эган всего один раз, – пробормотал увлечённый делом помощник Калажникова, не сводя глаз с экрана перед собой и бегая пальцами по клавиатуре пульта управления установкой. – У каждого индивидуума свои особенности организма и персональная нервная реакция на воздействие, надо искать каждую инфламмасому – очаг будущей эгоаннигиляции.
– Сколько уходит на поиск?
– Я не программировал Дашку на самозасветку…
– Примерно?
– Всё зависит от количества ядер…
Потапов сдавил плечо «старичка» Юры так, что того перекосило.
– Отвечай на вопросы прямо!
«Ботаник» пискнул.
– Не больше четверти часа…
– Как долго длится процесс разрядки?
– Минут десять…
– Работай! – Потапов отпустил плечо учёного, прошёлся по лаборатории, присматриваясь к её интерьеру и аппаратуре. Снова показалось, что за ним кто-то пристально наблюдает. Он подошёл к столу, за которым сидел второй лаборант – лысый, опухший словно после попойки, хмурый и неразговорчивый.
– В лаборатории стоят телекамеры, покажи – где.
– Я не знаю, – осоловело буркнул толстяк.
Сидевший за другим столом перед таким же экраном компьютера лаборант с чёлкой кинул взгляд на стену помещения, и Потапов, проследив этот взгляд, подошёл к стеллажам с какими-то устройствами, над которыми на стене висели квадратики с жалюзи.
Интуиция не подвела. Зрачок телекамеры величиной со спичечную головку был упрятан между пластинками жалюзи, и увидеть его со стороны было невозможно, если не знать точного местонахождения.
Потапов нашёл пассатижи, влез на стул и выколупнул телекамеру из вентиляционного люка. Обошёл всё помещение, обнаружил ещё одну камеру – за коробом вентиляции. Напряжение спало, хотя он понимал, что ликвидация телекамер не гарантирует от атаки охранников, переставших колотить в дверь поленьями.
– Ага! – возбудился «ботаник».
Потапов подошёл. На экране был виден скелет пациентки, окружённый полупрозрачными мягкими тканями. В области сердца загоралось и гасло алое колечко.
– Нашёл?
– Ей сделали всего одну инфламмасому, – ткнул пальцем в колечко учёный. – В сердце.
– Что это означает?
– Стандартный вариант, мы первые «закладки» так выращивали – самые простые, они инициируются от любой эмоции. – Юрий Филиппович замолк, виновато глянув на майора.
– Какой эмоции? – нахмурился Потапов.
– Любой… испуг, вспышка радости… гнев.
– Чёрт!
«Ботаник» поднял вверх руки.
– Я здесь ни при чём! Это идея Николая Наумовича!
Пришла мысль: а мне куда запихнули инфламмасому? Тоже в сердце? Или в менее важные органы, в башку, к примеру? С папаши Дарьи станется…
– Не оправдывайся, я не прокурор и не судья, я вас просто всех здесь зашибу, если вы сделаете что-нибудь не так!
Ответом были три разных взгляда: затравленный – лысого толстяка, испуганно-заискивающий «ботаника» Юры и недобрый – лаборанта с чёлочкой. Его надо было остерегаться в первую очередь, потому что такие люди всегда готовы выкинуть фортель, обмануть и предать.
На отдельной консоли с подставкой селектора и тубусами микроскопов заверещал звонок.
«Ботаник» дёрнулся было к нему, но остановился, вспомнив, что он не один.
– Николай Наумович…
– Подойди. – Потапов посмотрел на саркофаг. – Впрочем, не отвлекайся, говорить с твоим боссом нет смысла, ничего хорошего он не скажет. Долго ещё?
– Уже скоро, комп просчитывает параметры инфламмасомы, осталось только разрядить «закладку». – Юра подозвал молодого лаборанта: – Гарик, разворачивай эшку.
Парень с чубчиком подскочил к шарообразному аппарату с тубусом разрядника, направил раструб излучателя на саркофаг, приник к окулярам аппарата.
На столе Юрия задребезжал звонок.
На экране было видно, как на теле пациентки сходятся два визирных креста – зелёный и фиолетовый. Когда визиры совпали с красным кольцом, раздался гудок.
– Всё, можем сбрасывать, – с облегчением вздохнул оператор.
Потапов сглотнул, успокаивая нервы, взмолился в душе: господи, помоги!
– Жми!
Юрий Филиппович вдавил красный грибок на панели управления комплексом эгана.
