…Ничего, что я морочу тебе голову своими идиотскими размышлизмами? Наверное, я просто дураковатая старая швабра, возомнившая себя философом? Но – страшное рассветное время между тремя и пятью утра, от него спастись непросто, загасить его можно только такими вот праведными мыслями на «общественные темы», и – боже мой, как мы похожи на своих стариков! – при этом я всегда вспоминаю отца, который утро свое начинал с какого-нибудь умозаключения, клюнувшего его в лысое темечко где-то между тремя и четырьмя ночи. Словом, это мое спасение: такая вот общественная постирушка.
Да, так насчет устройства древних обществ. Возьми такой почтенный институт в жизни правящей мусульманской элиты, как гарем. Тут на днях в интернете попалась мне статейка о том, как замечательно, оказывается, все было устроено в гареме султана Великой Османской империи, как приятно, обходительно и великодушно по отношению к женщине. Как стремились знатные папаши продать дочку в гарем, ибо, кроме респекта и уважухи, была это гарантия обеспечения богатой изнеженной жизнью. И неважно, что дочку он не увидит до конца своих дней; и неважно, что из гарема ей высунуться будет некуда; и неважно, что престарелый султан может ни разу и не одарить своим вниманием девушку, ибо, как любой пожилой и нездоровый человек, он предпочитает засыпать под боком у своей престарелой главной супруги, главной гестаповки его женского царства. Все это неважно, ибо одаривал своих жен и наложниц султан так щедро, по-царски, что самым страшным для них наказанием была угроза изгнания из рая.
Читала я эту агитку за их мусульманский женский рай, и едва самой в гарем не захотелось… но тут я добралась до такого вот незначительного факта: дочерей своих владыка очень любил (если, конечно, узнавал в лицо) отдавал в жены самым-самым знатным вельможам, и сына-наследника тоже весьма лелеял и холил. Зато других новорожденных мальчиков евнухи тихо забирали от рожениц и… душили или топили, это уж как там оказывалось сподручнее. И султана можно понять: наследник-то должен быть один, правильно? К чему нам распри и борьба за престол?
И мое проклятое воображение (теть-Таня говорила: «Тебя и уносит в небо хрен знает куда, потому что на земле нормально жить не можешь!») – мое, говорю, воображение мгновенно рисует такую вот несчастную девчонку лет пятнадцати, которая выносила дитя и в муках его родила, и никогда больше его не увидела. И как потом, спустя лет пять, она вновь заслужила милость и была допущена к высочайшему супругу, и вновь – повезло! – забеременела, но – вот невезуха! – опять родила пацана. И опять жирные нелюди без яиц уволокли его в смерть.
Такая интересная житуха в этом женском раю получалась, а?
Ну, ладно…
* * *
…В минуты подобных уксусно-праведных размышлений о морали мне в темечко вновь долбится то самое непрошеное «с другой стороны». Я ведь вечно с людьми и на людях, давно уже стала справочником, энциклопедией, помойкой – выбери сама более точное слово, ты ж писатель, не я… короче, как там у классиков: стала кладезем судеб, историй и разных «случаев из жизни».
Вот послушай еще одну историю. И погоди отмахиваться, что «не по теме», лучше заныкай ее в какой-нибудь дальний файл – вдруг спустя лет семь на безрыбье и бестемье сварганишь рассказ или даже повесть…
Однажды ко мне на сервис записалась молодая женщина: лет двадцать шесть, отнюдь не красавица. Явилась всего лишь сделать брови. Вообще-то, у нас сама хозяйка была спец и эксперт по этой части: прекрасно делала форму бровей при помощи нитки. Довольно старый метод удаления волос на Востоке, и стоит недорого, и брови выглядят просто царственно.
Но начальства в тот день не было, и я предложила клиентке удалить лишние волосы ваксом. Она согласилась. День суматошливый, дамы одна за другой, болтать некогда. Я и слушала ее краем уха. Помню, она вскользь упомянула, что живет с напарницей, обе работают в одном госпитале, обе медсестры, но напарница постарше и позицию на работе занимает повыше.
Я не врубилась сначала. Тот район, где располагался наш салон, был не из дешевых – близко к университету, рент дорогой, так что многие молодые люди, подчас совершенно чужие друг другу, снимали на пару или даже втроем апартаменты – выходит гораздо дешевле. Это я к тому, что не сразу отреагировала на слово «партнер». Но она продолжала говорить – и приятно так, легко, остроумно рассказывала, – что три года назад съездила со своей партнершей в Китай, где они взяли на воспитание крошечную девочку. Все оформили, как полагается, и сейчас они – законные родители «очаровательной проказницы».
Я подняла глаза и внимательно на нее посмотрела. Понимаю, что эта фраза кажется тебе и неточной, и лишней. Если уж я работаю над лицом клиентки, то есть нахожусь так близко, как только возможно находиться двум чужим людям, то что это значит – «подняла глаза и посмотрела»? А то и значит, что, работая, я сосредотачиваюсь исключительно на той части тела или лица, которыми занимаюсь. И остального подчас не вижу – не до того. Порой, делая маникюр, не вспомню лица клиента, но прекрасно помню проблему с ногтем на четвертом пальце его левой руки. (Тут же, как черт из табакерки, возникает в памяти анекдот по теме, помнишь: пациентка приходит к гинекологу и заговаривает с ним, как старая знакомая, а он ее не узнает, и все тут. И лишь когда она взбирается в кресло, а доктор приступает к осмотру, он вдруг приветливо восклицает: «А, Марья Семенна, дорогая, здравствуйте!»)
Так вот, я вгляделась в нее и спрашиваю – мол, правильно ли я поняла, что… Правильно-правильно, улыбаясь, отвечает она. И показывает в бумажнике фотографию: сидит она и та, другая женщина, ее… ну, скажем, жена? или муж? Постарше, но привлекательнее, более ухоженная, прическа, маникюр на красивых руках. А между ними девчушка сидит, да такая хорошенькая и, сразу видно, озорная и счастливая – обе ручки в руках приемных родительниц, да бусики на ней блескучие, и браслеты такие цветные-детские, и такая заколка в черных волосах – просто шик, да и только! Я говорю: видать, та еще шкода, малышка-то? «Еще какая! – восклицает моя клиентка и вся буквально лучится счастьем. – Она так нас веселит!»
В общем, эти две женщины то ли прочитали, то ли по телику увидали репортаж про то, как в Китае супружеские пары избавляются от девчонок – к счастью, не убивают, просто сдают в приют, и оттуда бездетные пары со всего мира берут их на воспитание. Закон контроля над рождаемостью. Тоже мораль, ети вашу так. Представь, что ждет китайских мужчин лет через пять-десять…
Короче, малышке повезло: мало того, что у нее появились сразу две мамы, так еще и обе – медсестры. А здесь это не абы что, не абы как – не медсанчасть поселка Дурдыкино. Это профессия отнюдь не менее важная, чем профессия врача, ибо без медсестер ни один госпиталь не сможет работать ни минуты, а потому их трейдеров юнион держит за яйца все американское общество: чуть что – забастовка. Словом, медсестры – это такие священные коровы: их везде не хватает, им для эмиграции в Америку даже придумали специальную визу.
Получают они, правда, не очень большие деньги – тысяч восемьдесят примерно в год, но имеют разного рода великолепные бенефиты: отпуска, пенсии, медстраховку для всей семьи, дополнительные отчисления на старость, послеродовой отпуск, двойную плату за работу в ночные часы. Учти, все это в Америке отнюдь не к каждой зарплате прилагается. Так что получают они больше, чем, например, полицейские.
