Не зря трудились саперы. Сослужили добрую службу ямы. Вот и та — на месте старого погреба. Как раз именно здесь проходила одна из танковых атак врага. Первый же фашистский танк и угодил в яму. Шел он к ловушке, словно магнит в ловушке. Шел, стрелял из башенного орудия, строчил из пулемета. И вдруг рухнул. Исчез. Пропал.
— Есть!
— Готово! — раздались крики.
Подходят солдаты к танковой яме:
Так и есть. Как мамонт!
Упорными, долгими были бои за Новороссийск. И все же к середине сентября большая часть города оказалась в руках у фашистов.
— Шварце мер! Черное море! — торжествовали враги.
Действительно, вышли фашисты к Черному морю. Надеялись отсюда берегом моря прорваться дальше на юг Кавказа.
Не получилось. Преградили наши путь врагам.
Надеялись фашисты стать хозяевами Черного моря.
Тоже не получилось. Блокировали наши Новороссийск. Держали под обстрелом морские подходы к городу. За все время, пока фашисты владели захваченной частью Новороссийска, а было это целых 360 дней, ни один военный, ни один транспортный фашистский корабль так и не смог войти или выйти из Цемесской бухты. На берегах этой бухты и расположен Новороссийск.
Остановили советские воины фашистов под Новороссийском. Застрял в Новороссийске, как в ловушке, фашистский мамонт.
«КРАСИВЫЙ В КАВАЛЕРИИ, СИЛЬНЫЙ В АРТИЛЛЕРИИ»
Сержант Нико Долидзе был командиром орудия. Смел он в боях. Неутомим в сержантских своих делах. Любое дело в руках у Долидзе играет, спорится.
Пристала к Нико Долидзе забавная поговорка: «Красивый в кавалерии, сильный в артиллерии».
Вот и сейчас. Тащат солдаты вброд через горную речку пушку. Нелегкий труд. Упирается в пушку плечом Долидзе, толкает и тут же другим командует:
— Раз, два, взяли! Раз, два, взяли! Красивый в кавалерии, сильный в артиллерии. Раз, два, взяли! Раз, два, взяли!
Отходили солдаты.
Разное было в пути-дороге. Вначале, когда шли по Кубанским степям, артиллеристы на орудийных передках, на лафетах ехали. Потом, когда начались отроги Кавказских гор, — пешком, рядом с лошадьми стали идти солдаты. Все круче пошли подъемы. Все труднее лошадиным упряжкам тащить орудия. Помогают солдаты теперь лошадям. Сами впряглись в орудия. То лошадям, то себе командуют:
— Эй, саврасые, эй, буланые! Дружней, вороные, каурые!
— Эй, белобрысые, эй, чернявые! Налегай, синеокие, кареокие, голубоглазые!
Дальше и вовсе дороги кончились. Распрягли лошадей солдаты. Сами тащат теперь орудия. Слышится голос Нико Долидзе:
— Красивый в кавалерии, сильный в артиллерии. Раз, два, взяли! Раз, два, взяли!
Кончились тропы. Кручи пошли, уступы. Посовещались артиллеристы, на руках понесли орудия. Разобрали на части пушки. Колеса отдельно, стволы отдельно, лафеты отдельно, снаряды отдельно. Взвалили на плечи стальную ношу. Упрямо идут вперед.
Вот и вовсе солдат обступили утесы, скалы. Как же пушки — сюда, на скалы?
Неутомимы солдаты:
— Тащи веревки! — кричит Долидзе.
Привязали солдаты веревки к орудийным стволам, к лафетам.
Слышится голос Нико Долидзе:
— Красивый в кавалерии, сильный в артиллерии. Раз, два, взяли! Раз, два, взяли!
Ухватились за веревки артиллеристы. Ползут на утесы, на скалы стволы, лафеты.
Установили солдаты орудия там — высоко в горах. Огнем артиллерийским фашистов встретили.
Хвалили командиры Нико Долидзе. Хвалили других солдат:
— Богатыри! Герои!
Смущались солдаты, смущался Нико Долидзе.
— Красивый в кавалерии, сильный в артиллерии.
Стоят они сильные и красивые.
КРЕСТ НА ПЕРЕВАЛЕ
Бои с фашистами шли в Суарском ущелье. Пытались фашисты через Суарское ущелье прорваться к Военно-Грузинской дороге. Эта дорога через горы, через Крестовый перевал ведет к Тбилиси.
Сражались здесь части, составленные из моряков-черноморцев и курсантов военно-морских училищ.
Места для бойцов новые, незнакомые.
Сообщили воинам-морякам:
— Прибудут проводники. Местные жители. Партизаны.
И верно: вскоре прибыл один из проводников. Глянули воины на партизана: старик стариком, борода до пояса.
— Отец, сколько ж тебе годов?!
— Восемьдесят, — важно сказал старик.
Прибыл второй проводник. Глянули воины на партизана: а этот еще древнее.
— Отец, сколько ж тебе годов?!
— Девяносто, — важно сказал старик.
Третий посланец прибыл. Глянули воины на партизана: ну, право, столетний явился дед.
Так и есть.
— Отец, сколько ж тебе годов?!
— Сто, — важно ответил дед.
Звали старика Тасолтан Апаевич Базров.
— Ну куда же тебе в партизаны?!
Старик начал сердиться:
— Война. Разве могу я голову под шкуру баранью спрятать!
Был он в черкеске, в папахе, кинжал на ремне у пояса. Ружье на плече висело.
Посмотрели бойцы на ружье. Старше деда ружье — кремневое.
Хотя и сто лет Тасолтану Базрову, однако оказался он на редкость подвижным, на редкость выносливым.
Знал Базров все тропы в Суарском ущелье, знал все скалы, уступы, завалы. Где лучше устроить засаду, как незаметно проникнуть в тылы к противнику, какими путями надежнее доставить своим боеприпасы — все точно расскажет, покажет дед. Незаменимым он стал в отряде.
Правда, посмеивались бойцы над кремневым его ружьем. Однако у Базрова свое мнение:
— Деды сражались, — твердил старик. — Лишь то хорошо ружье, которое бьет без промаха.
Подарили моряки деду тельняшку, затем бескозырку. Затем автомат вручили. Понравился старику огневой подарок. Однако не расставался Базров и со старинным ружьем. Сидит в засаде. Держит в руках автомат. Рядом — ружье кремневое.
Глянешь на старика. Вот он, орел кавказский.
Не пробились фашисты к Крестовому перевалу. Советские солдаты крест на фашистских мечтах поставили.
СТО ВЕТРОВ
Когда немецкие фашисты напали на нашу страну, вместе с другими на защиту Советской Родины поднялись и народы Кавказа. Были они:
из Сванетии и Кахетии,
из Абхазии и Аджарии,
из Черкесии и Балкарии,
из Осетии, Хевсуретии, Имеретии,
из Кабарды, Ингушетии, Дагестана,
из Карабаха,
