— Папа ни разу не жаловался на одиночество! — Розалинда бросила тётины носки в чемодан и захлопнула крышку.
— Знаю, что не жаловался. Но согласись, хорошо ведь, если он иногда будет встречаться с новыми людьми… я имею в виду, с женщинами. Это же очевидно?
Пока что Розалинде очевидно было одно: никакой радости вчерашняя встреча с новой женщиной папе не принесла. Она потом заглянула в латинский словарь и выяснила, что такое cruciatus. Оказалось, «пытка». Бедного папу пытали! Сначала за ужином, а потом ещё в кино. Вообще-то она была даже рада, что свидание папе не понравилось: значит, хотя бы на мисс Мунц он точно не женится.
Но всего этого словами не объяснишь. Поэтому, чтобы тётя Клер не обиделась, Розалинда просто прижалась на миг к её плечу и сказала:
— Я отнесу твой чемодан в машину.
Поставив чемодан в багажник, она уселась на траву и продолжила думать о том, о чём думала непрерывно вот уже полтора дня: как пресечь этот кошмар со свиданиями? Нужен был план. Но ничего путного в голову не приходило. Разве что название: «План папоспасения». Конечно, в глубине души — на самом её донышке — она понимала, что честнее было бы назвать его как-то по-другому, например «план Розалиндоспасения» или хотя бы «план сестроспасения». Но в этом Розалинда даже себе не готова была признаться. Да и, в конце концов, не она же придумала слово cruciatus, папа сам его сказал!
Неведомо откуда прилетевший овальный мяч шлёпнулся на траву и отскочил Розалинде прямо в руки.
— Томми! — вскрикнула Розалинда, потому что кто же ещё мог так нахально запустить в неё мячом?
И она не ошиблась — с той стороны улицы к ней вприпрыжку бежал Томми Гейгер, в шлеме и в наплечниках.
— Я на тренировку. Не побегаешь со мной?
— Нет. — Точным броском она вернула ему мяч.
— Тогда, может, позже? — Томми, с мячом под мышкой, плюхнулся рядом с ней.
— Нет, — сказала Розалинда и вернулась к своему плану. Присутствие Томми ей ничуть не мешало: для неё он был частью улицы Гардем — как клёны у домов или парковка в конце улицы.
— Джейн мне сказала, что у мистера Пена вчера было свидание. — Томми несколько раз подряд подбросил мяч вертикально вверх. — Как прошло?
— Кажется, прекрасно.
— М-м-м… То есть ему эта мисс понравилась?
— Наоборот! Она ему не понравилась, и это как раз прекрасно. Знаешь, когда я обо всём этом думаю, мне вспоминается Аннин папа… И ещё один наш друг, с которым мы познакомились летом.
— Кегни, что ли? — спросил Томми.
— А? — Розалинда имела в виду не Кегни, но дело было не в этом. Просто она вдруг поняла, что она ведь так ничего и не рассказала тёте Клер: как она думала, что влюбилась, и как у неё колотилось сердце…
— Ну, Кегни, садовник. Который уже почти взрослый и вообще такой весь из себя, тыры-пыры.
— Что значит «тыры-пыры»? Да что ты о нём знаешь? Я же тебе даже ничего не рассказывала! Хотя это не важно — сейчас-то речь не о нём, а о Джеффри. А Джеффри ровесник Скай, никакой не взрослый.
— A-а. Ну, значит, я не так тебя понял.
Розалинда только покачала головой. Томми иногда глупеет прямо на глазах — что с ним такое?
— Так вот, мама этого Джеффри…
— Но ты всё же вспомни, ты мне кучу всего нарассказывала про своего Кегни. Хочешь, докажу? Он болеет за «Ред Соке», так? В школе играл в баскетбольной команде, так? Мечтает стать учителем истории, потому что помешан на Гражданской войне. А на прощание он подарил тебе розу, и ты её посадила у себя под окном, разве не так? Ещё у него была подружка по имени Катлин…
Розалинда досадливо взмахнула рукой.
— Всё ясно. Замечательно. Про Кегни ты больше не услышишь от меня ни слова. Но я же тебе объясняю: сейчас я говорю о другом. Мама Джеффри встречалась с Декстером, а он…
— Вот и хорошо, что о другом. Мне совсем не интересно слушать, какой этот Кегни хороший-расхороший.
— Знаешь что, Томми? А мне… мне вообще не интересно с тобой разговаривать.
— А мне с тобой! — Он вскочил. — Пойду лучше тренироваться.
— Вот-вот, иди, тренируйся. Кстати, тебе не кажется, что ходить всё время в футбольном шлеме — глупо?
— Я… Ты… — Но тут в горле у него будто что-то булькнуло, и он ушёл, топая бутсами.
Всё это было как-то странно: Томми обычно не булькал и не топал. Но Розалинде сейчас некогда было разбираться, с чего он так взвился, — все её мысли были о папиных свиданиях. А к тому моменту, когда в дверях появилась тётя Клер, Розалинда уже и думать забыла про Томми.
Сёстры не любили провожать тётю Клер. Точнее, они не любили, когда она уезжала. Но сейчас все испытывали невольное облегчение от того, что выходные наконец закончились и с ними вместе закончился кошмарный ужас (именно так они будут называть его всегда, до конца жизни) первого папиного свидания.
Впрочем, в очередь — обниматься с тётей Клер — выстроились, как обычно, все Пендервики.
— Спасибо за подарки, — сказала Розалинда: её очередь была первой.
— Только в следующий раз приезжай, пожалуйста, без них, — добавила Скай, вторая в очереди.
Тётя Клер рассмеялась. Она прекрасно всё поняла.
Джейн тоже всё поняла. Обнимая тётю Клер, она прошептала:
— А по-моему, книжки всегда хороши, даже когда нет никаких неприятных известий.
Бетти решила обниматься, стоя во весь рост в своей красной тележке. Когда подошла её очередь, она гордо выпрямилась, но тут Пёс решил к ней присоединиться и от избытка чувств опрокинул тележку вместе с Бетти. Подхватив младшую дочь на руки и осмотрев её на предмет ушибов и повреждений — ни тех ни других не обнаружилось, — мистер Пендервик распахнул для тёти Клер дверцу машины.
— Ну, когда теперь тебя ждать?
— Недельки через две-три. Надеюсь, к тому времени ты уже сможешь мне рассказать, как прошло следующее свидание.
Мистер Пендервик закрыл дверцу, которая почему-то очень громко хлопнула.
— Где я тут найду, с кем ходить на свидания?
— А ты всё-таки попытайся. Не найдёшь — ну что ж, придётся тебе помочь. — И тётя Клер уехала, весело махнув на прощание рукой.
— Хорошо бы через две-три недельки у неё развилась избирательная потеря памяти, — проворчал мистер Пендервик. — Авось тогда обойдёмся без свиданий.
— Авось, — сказала Скай не очень уверенно.
— Пап, но у нас-то, у всех сразу, она не разовьётся, — возразила Джейн. — Мы ведь помним, что ты дал слово. И потом, всё равно после твоего первого свидания наш мирный семейный очаг уже лишился своей былой безмятежности. Так что ещё два-три свидания ничего не изменят.
— Гх-м-м. — Мистер Пендервик с надеждой перевёл взгляд на Розалинду, но ничего утешительного не услышал. А что она могла сказать? В самом деле, не объяснять же ему про план папоспасения, тем более что и плана пока толком нет.
