Старый индеец сел, вытер рукой лоб и целых десять минут не говорил ни слова – возможно, думал о своем умершем сыне. Я стал вспоминать, что же нам говорили о мамонтах в школе, поскольку я утвердился в дикой мысли, которая пронеслась у меня в мозгу, когда я только увидел картинку со слоном… Тут старик поднялся и двинулся к выходу из хижины.
“Не ищи Ти-Кай-Коа, белый человек, чтобы тебе потом не пришлось рассказывать нам то, что я рассказал тебе”. И он шагнул в ясную морозную ночь, оставив меня гадать, как он так точно узнал мои мысли…
В племени индейцев, зимующих в Форт-Юконе, был очень живой и смышленый малый по имени Пол, хорошо говоривший по-английски, который каждое лето пользовался спросом в качестве лоцмана для пароходов Аляскинской торговой компании. Пол имел в своих жилах немного шотландской крови, и, сблизившись с ним, я узнал, что он питает такой же сильный интерес к Ти-Кай-Коа, как и я, и такое же глубокое презрение к суеверию, трактующему его как “дьявола”.
Когда я рассказал Полу о своем опыте охоты на слонов в Африке в 1870-х гг., он загорелся желанием отправиться вместе предстоящим летом и добыть мамонта, если он действительно существует. Его энтузиазм стал еще сильнее, когда я поведал ему о богатстве, ожидающем человека, который сможет передать в руки таксидермистов такого уникального представителя, по-видимому, вымершей фауны.
Чудесным утром в начале июля мы распрощались с Форт-Юконом и отправились вверх по реке Поркьюпайн на длинной и узкой лодке, которую построили специально для нашей цели.
Второго августа – в день моего рождения – мы спрятали свои вещи и поспешили вперед, чтобы найти путь и наконец заглянуть в эту “страну дьявола”.
Взобравшись на выступ, мы обнаружили пещеру или, скорее, тоннель. Он имел двести футов длины и ширину, достаточную, чтобы три человека могли идти рядом. Пол тоннеля по всей длине был сплошь усеян огромными костями мамонта, увидев которые Пол даже вскрикнул. Я испытал на прочность один из спинных позвонков и убедился, что тяжелая пуля моего ружья 303-го калибра с легкостью проходит через него…
Я не буду подробно описывать нашу работу по переноске вещей от маленькой речки. Нам пришлось использовать блоки и канаты, чтобы поднять их к входу в тоннель. Наконец мы все перетащили и несколько дней спустя оказались на берегу реки, где обитал Ти-Кай-Коа.
Что касается Пола, я не встречал равных ему ни в одном из своих путешествий. Сильный, энергичный, неутомимый, веселый и изобретательный, он преодолевал препятствия, лишь только они возникали, тогда как его храбрость, хладнокровие и абсолютная уверенность в нашем конечном успехе действовали на меня как эмоциональный тоник в моменты, когда я размышлял о тяготах нашего предприятия.
Двадцать девятого августа мы впервые увидели мамонта. Он стоял на маленькой лужайке, этот самый большой зверь, которого видел еще только один из ныне живущих людей, выщипывал огромные массы мха-лишайника и поедал их таким же образом, как это делают слоны. Его точная копия, долго сохраняющая свидетельство кропотливости и мастерства американских таксидермистов и занимающая теперь новое крыло в Смитсоновском музее, так подробно воспроизводилась на страницах журналов и газет всех цивилизованных стран мира… Разве не его изображение было представлено в галерее в Королевской академии в этом году? И я не вижу смысла описывать этого зверя, только скажу об испытанном нами трепете, вызванном видом этого громадного животного, мирно пасшегося в присутствии двух пигмеев, задумавших его погубить…
Примерно в сорока километрах ниже нашего первого лагеря мы обнаружили изолированную группу хвойных деревьев, самых больших среди тех, что мы видели в долине. Тут мы и начали свою работу. Поперек высохшего русла небольшого ручья, со стороны двух деревьев, которые казались больше других, мы воздвигли массивную конструкцию из срубленных нами стволов, сложенных в пять этажей, внутрь которой мы положили сухие и трухлявые деревья, оставив небольшую лазейку, чтобы можно было подобраться и поджечь его. Наверх мы навалили больших деревьев, срубленных рядом. Законченная конструкция выглядела как гигантский штабель свеженарубленных деревьев.
К ветвям стоящих рядом самых высоких деревьев, примерно восемнадцать метров высотой, мы привязали веревочные лестницы и, выбрав удобные места, оборудовали там себе сиденья и подняли канаты, которыми могли привязать себя в случае необходимости. К сентябрю мы все приготовили, и теперь нам предстояло доказать справедливость моего предположения, что дым притягивает нашу добычу. Шестнадцатого числа все было готово. Перед самым рассветом мы, сложив ружья и патронташи в свои гнезда на деревьях, отправились на поиски и примерно в десять часов пополудни, пройдя пять километров, увидели нашу добычу. Мамонт выглядел встревоженным и беспокойно нюхал воздух. Легкий ветер шевелил верхушки деревьев.
Мы зажгли пучок сухих веток и помчались назад с такой скоростью, на какую только были способны. В тот момент, когда поднялся дымок, ужасный вой огласил долину позади нас. Мы почувствовали, как задрожала земля, когда мамонт ринулся к нам. Мы ощущали, что это настоящая гонка, цена которой – жизнь, когда, пробегая по лесу, поджигали приготовленные заранее костерки.
Наконец мы достигли штабеля, и через несколько секунд тоненькая струйка дыма возвестила, что битва скоро начнется. Мы поспешили в наши гнезда. Долго ждать не пришлось. С топотом выскочивший из-за деревьев и устремившийся с оглушительным ревом вперед властелин древнего леса остановился перед деревянным нагромождением, представ перед нами во всей своей первобытной мощи.
Он был явно озадачен преградившим ему путь гигантским штабелем, из которого уже вырывались клубы дыма. Но лишь только затрещали наши ружья, раздался самый ужасный крик ярости, который мне когда-либо приходилось слышать, и громадный зверь, явно не чувствительный к нашим выстрелам, с диким бешенством атаковал штабель. Вонзив в него свои большущие бивни, он сделал мощное усилие и, напрягшись еще раз, поднял целую кучу бревен – напоминаю, что они были скреплены вместе и составляли в высоту по крайней мере семь с половиной метров, – и бросил их на землю. Почувствовав, видимо, что это больше того, на что хватает его сил, он зацепил самый верхний ствол – тяжеленное бревно восьми метров длиной и больше тридцати сантиметров в диаметре – и перебросил его через себя. Тем временем наши ружья не бездействовали, я опустошил уже вторую обойму, целясь ему за ухо. Стоял такой шум – непрекращающийся рев вместе с эхом, отражающимся от гор, – что я не слышал звуков собственных выстрелов, но нагревшийся ствол говорил, что маленькие злые пули непрерывно устремляются к своей цели.
Казалось, мамонт не подозревал о двух злоумышленниках, засевших над ним, и слепо атаковал горящую деревянную башню, цепляя бревна и швыряя их туда и сюда так, что я понял, что через несколько минут вся конструкция будет разметана далеко по сторонам. Одно бревно, поменьше, чем другие, полетело в мою сторону и обрушилось на ветви над моей головой. Другое ударилось о дерево выше, содрав кору и чуть не стряхнув меня на землю. Но конец был уже близок, поскольку огромное животное истекало кровью, струившейся изо рта и ушей, и стало неуверенно покачиваться. Чувство жалости и стыда охватило меня, когда я смотрел, как силы оставляют это могучее доисторическое существо, которое я обманул и лишил мирного безмятежного существования, продолжавшегося тысячу лет.
