– Это чегой-то? – спросил он.
– Где? – Люська стала оглядываться по сторонам.
– Не придуривайся! Ты чего с собой сделала?
– Ничего!
– Как ничего? Я же вижу, у тебя сиськи в два раза больше стали.
– А! Ты про это! Это они сами выросли, от горя. Ты ушел когда, они за тобой потянулись, вот и увеличились слегка.
Люська делала операцию в очень дорогой клинике, и никаких швов на ее груди не было и в помине, поэтому она могла смело врать и рассказывать разные глупости. Однако никто вроде бы пока и не собирался проверять Люськины показания и изучать ее грудь на предмет швов. А даже если бы и собрался, так Люська еще должна сама раз десять подумать прежде, чем его к этим исследованием подпустить. Где он вообще шлялся эти два года? Может, он вообще теперь женат, а ей такие кобелюки ни минуты не нужны. Лучше уж тогда с Петром Сергеевым шуры-муры завести, чем с женатым Гвоздевым путаться! Как вовремя она все-таки вспомнила про Петра. Это почему-то придало ей уверенности.
Люська заметила, что все посетители ресторана исподтишка наблюдают за ними с Юрой. Еще бы! Не часто такие красивые звезды спускаются с неба в амстердамские забегаловки! Небось, сидят и думают, в каком журнале они ее видели.
Официант подал Люське раскрытое меню, она тут же закрыла его и попросила Гвоздева заказать ей что-нибудь на свой вкус.
– Сигарету дай, я свои в номере забыла, – попросила она у него.
Юра протянул ей сигареты и сделал заказ. Официант заулыбался, поклонился Гвоздеву и достал из фартука зажигалку, он дал Люське прикурить и ускакал на кухню.
– Юра, ты сволочь и скотина! – заявила Люська, выпуская дым.
– Местами, наверное, – покорно согласился Гвоздев.
– Местами?! – Люськиному возмущению не было предела. – Ты собрал свои трусы, ушел от меня, не говоря ни слова, и шляешься невесть где вот уже скоро два года! Может быть, ты даже женился, а я об этом ничего не знаю! И это ты называешь «Местами»!
– Я не женился, – Юра тоже засунул в рот сигарету и прикурил.
– И на том спасибо!
– А ты?
– Что я? – не поняла Люська.
– Замуж не вышла?
– А то ты не знаешь! Наверняка с Тимониным за нашей с Анькой спиной общаешься!
– Нет, не общаюсь. Я ни с кем из прежней жизни не общаюсь.
– Почему?
– Люся! Мне надо было уйти. И от тебя и от Тимонина. Иначе, я бы как мужик не состоялся.
– Почему это?
– Потому что вы оба мне постоянно рассказывали, что я должен делать, куда бежать и за что хвататься. Я был младшим товарищем и бойцом Гвоздевым, а я быть младшим товарищем не хочу. Я теперь сам себе товарищ!
Официант принес бутылку вина, и, соблюдая все положенные ритуалы, разлил вино по бокалам. Люська машинально хлебнула из своего бокала и замерла. Вино ей очень понравилось.
– Что это? – поинтересовалась она у Гвоздева.
– Пино нуар, Бургундия. Мне нравится.
– Вещь! А я от Кразмана ушла, – сказала Люська неожиданно для самой себя.
– Да ну! И что теперь делаешь?
– Альбатросом рулю, – гордо произнесла она, затягиваясь сигаретой.
– Тем самым?
– Ага!
– Умница! Но там же, по-моему, все время какая-то чехарда с хозяевами и директорами.
– Ну, хозяева в Альбатросе просто офигительные. Лебедь, рак и щука, по другому не скажешь, а самый главный среди них Петр Васильевич Сергеев. Собака редкостная, но я вроде бы и с ним общий язык нашла.
– Не сомневаюсь, ты с любой собакой общий язык найдешь. А чего в Амстердаме делаешь?
– Я проездом, к Марку Шеферу на юбилей. Ему пятьдесят, он яхту арендовал на Тенерифе, пригласил кучу друзей и хочет устроить большой бемц! Семь сорок и все такое.
– Молодец какой!
– А то! Он всегда молодцом был, даже при Советах. А ты чего тут делаешь?
– Я по делам тут.
– У тебя дела с голландцами?
– Да.
– Все голландцы разбойники!
– Точно, но у меня с ними дела.
– Я не спрашиваю, какие.
– Правильно, не спрашивай.
– А если спрошу?
– Я тебе не отвечу.
– Значит, разбойничьи.
Официант принес еду, и Люська с жадностью накинулась на салат. Было вкусно. Когда только она успела так проголодаться, ведь в самолете кормили очень даже неплохо. Это, наверное, на нервной почве. Она ела и наблюдала за Юрой. Господи, как же он изменился. Ничего себе плечищи у него стали, не иначе, в тренажерке днюет и ночует.
Когда они уже ели горячее, официант принес еще одну бутылку того же вина. Было очень вкусно, и Люська слегка захмелела.
– Щас спою! – сказала она.
– Давай, а я буду танцевать.
– Думаешь, тогда с нас денег за еду не возьмут?
– Нет, не думаю. И денег возьмут, и наваляют еще, как следует, за нарушение общественного порядка. Пойдем-ка домой.
– Домой? – удивилась Люська.
– Я имею в виду отель, – строго сказал Гвоздев.
Он достал из бумажника пачку денег, отсчитал требуемую сумму и помог Люське надеть куртку. Обратно они шли молча. Люська крепко держалась за руку Гвоздева и думала о том, что сейчас они расстанутся и больше никогда друг друга не увидят. У Люськи заболело сердце, в районе солнечного сплетения заныло, и она почувствовала, что ей стало нестерпимо страшно. Люська категорически не хотела выпускать Юрину руку.
– Юра! – позвала она перед входом в отель.
– Молчи, – ответил он и сжал ее руку еще крепче.
Парень на рецепции, увидев их, заулыбался и чего-то сказал Гвоздеву. Юра помахал ему рукой. В лифте с ними ехала пожилая пара. Люська с Юрой вышли из лифта на пятом Люськином этаже.
– Давай ключ, – потребовал Гвоздев.
Люська послушно протянула ему пластиковую карточку. Он открыл номер и буквально впихнул туда Люську.
– Я сейчас сдохну, наверное! – сказал он и поцеловал Люську. После этого они стали срывать друг с друга одежду и Люська очнулась только уже стоя в душе, крепко всем телом, прижавшись к Юре.
Потом они лежали, обнявшись на кровати, и Люська ревела белугой, рассказывая Юре, какой он гадский гад, и как ей было без него плохо.
– Поехали со мной к Марку, – попросила она сквозь слезы.
Юра погладил ее по голове и прошептал:
– Не могу, солнышко мое, у меня важные переговоры.
– А я обратно опять через Амстердам полечу, через три дня, – сообщила Люська с надеждой в голосе.
