– Нет, что ты! Мама сама готовит. Повара нанимаем только если большой прием.
От слова «прием» у Лопатина по спине побежали мурашки.
– А та тётя, что мне дверь открыла, она кто?
– Мамина помощница.
– Уборщица, что ли? – удивился Лопатин, ведь тётка была в деловом костюме. Как в таком убираться?
– Нет! Уборщица у нас другая. Это помощница.
Лопатин с понимающим видом кивнул головой и погрузился в поедание супа.
– Что ты сейчас читаешь? – Соня, видимо, решила завести светскую беседу.
– Учебник по экологии, – сообщил Лопатин. – Скоро экзамен.
Соня тяжело вздохнула.
– Я имела в виду из литературы. Что тебе нравится?
– А! Понял. Детективы люблю про Ниро Вульфа и Арчи Гудвина. Акунин тоже хорошо пишет.
– То есть, ты читаешь в основном беллетристику.
– Чего? – не понял Лопатин.
– Незамысловатое бульварное чтиво в мягких обложках, – пояснила Соня.
– Типа того, что читал Траволта, сидя на горшке, когда Брюс Виллис выстрелил в него из пистолета?
– Вот, вот! Именно это, – закивала головой Соня.
– А Конан Дойл тоже беллетристика? Детективы же писал?
– Конан Дойл – это классика!
– А Брэм Стокер и его «Дракула»? Чистый ужастик.
– Тоже, наверное, классика, – неуверенно ответила Соня.
– Ага! Понял. То, что в толстых книгах и твёрдых обложках – классика, а то, что в мягких – беллетристика. Ты-то, наверное, чего-нибудь толстенное читаешь, в твёрдой обложке?
– Да! Драйзера читаю «Американскую трагедию», – с гордостью в голосе сообщила Соня. Она убрала тарелки, сунула Лопатину вилку и поставила на середину столешницы сковородку с картошкой и котлетами. От этого её такого пролетарского поступка Лопатин воспрянул духом.
– И про что там? – поинтересовался он.
– Там один парень, чтобы жениться на богатой наследнице, утопил свою беременную девушку.
– Во, дурак!
– Сложно сказать.
– Чего тут сложного? – Лопатин запихнул в рот котлету. Да уж, готовила мамаша Шнейдер вкусно, выше всяких похвал. – Надо сразу определяться, чего хочешь. Секса или денег?!
– А ты чего хочешь? – Соня тоже засунула в рот котлету.
– Одно другому не мешает.
– Выходит, что мешает.
– Почему? Не надо разбрасываться. Разве богатые наследницы что-то имеют против секса?
– Ну, это вряд ли, – сказала Соня и слегка покраснела. Или это Лопатину так показалось?
– А кто твои родители? – включил дурака Лопатин. Вообще-то он весь вечер только и делал, что включал этого дурака.
– Ты не знаешь? – удивилась Соня.
– Откуда? На тебе ж не написано!
– Мой папа – Семен Семенович Шнейдер, – торжественно объявила Соня.
– И? – Лопатин сделал вид, что не понял.
– Совков! – Соня явно возмутилась его неведению. – Он владелец Эллипс-банка! Третьего в стране и первого на Северо-Западе!
Лопатин присвистнул.
– А я поначалу было подумал, что он царь! Уж больно квартира ваша на царский дом похожа. Дворец называется.
Соня возмущенно фыркнула:
– Тогда ты Иван-дурак!
– Неправда, я Иван-царевич, – с достоинством заявил Лопатин. – И если не прямо сейчас, то вскоре обязательно им буду.
– Ты на себя в зеркало смотрел? Царевич он!
– И чем это не царевич? – в свою очередь возмутился Лопатин. В зеркале он сам себе очень даже нравился.
– Да всем! Волосы эти твои. Кто сейчас такое носит? У тебя глаза вроде бы умные, а ты их под чёлкой прячешь. Из тебя матушка-провинция так и прёт. Тебе к стилисту надо.
– К пидеру, что ли? Уж, они-то точно знают, как мужик должен выглядеть!
– О господи! – Соня закатила глаза. – Ну, ты и дремучий, Совков! Не все стилисты голубые. Есть и нормальные, а есть и вовсе женского пола.
Соня убрала со столешницы и налила Лопатину чаю.
– Ты лучше скажи, царевна, как у тебя с остальными предметами? – поинтересовался Лопатин.
– А никак, – Соня пожала плечами. – С экологией, конечно, как-нибудь управлюсь, а вот бухучёт….
– Бухучёт? – Лопатин не поверил своим ушам. – Это же элементарщина!
– Кому как!
– Брось, Соня, я же знаю, что ты не дура. Небось, весь семестр балду гоняла? Драйзера читала?
– Ну, модные показы, выставочные залы, шопинг в Милане. Туда-сюда. Поможешь? У тебя хорошо получается всякую мутоту объяснять.
– Помогу, – Лопатин на секунду задумался. – Только ты меня за это сведешь к этому, к стилисту.
– Замётано! А ещё обязуюсь бить тебя по спине, когда ты начнешь гыкать.
– Чего? – не понял Лопатин.
– Ну, ты очень часто вместо буквы «гэ» говоришь букву «хэ». Типа «Халя, а хде же тот махазин с харбузами?»
– Правда, что ли?
– Угу.
«Вот тебе и Иван-царевич», – подумал Лопатин и тяжело вздохнул. – «Тоже мне герой-любовник! Остров покупать собрался! Хорошо хоть на порог пустили».
Соня проводила его до выхода и открыла перед ним дверь большой гардеробной. Лопатин обнаружил там свою куртку, аккуратно висящей на плечиках. Он натянул её и направился к выходу из квартиры.
– Это всё? – удивлённо поинтересовалась Соня. – Так и заболеть недолго!
– Я на машине, – сообщил Лопатин.
– Знаю я, где сейчас можно у нас в центре машину припарковать. Подожди, – Соня скрылась в гардеробной. Через минуту она вернулась с толстым чёрно-белым шарфом.
– Бери, – она протянула шарф Лопатину. Тот намотал его вокруг шеи. Шарф был мягкий и тёплый.
– Я верну в следующий раз, – пообещал Лопатин.
– Не надо, я всё равно его уже не ношу, а тебе идёт.
– Спасибо, – Лопатин, было, дёрнулся, чтобы поцеловать Соню в щёку, но в последний момент спохватился и не стал этого делать. Так девчонку и отпугнуть можно.
В лифте он рассмотрел шарф получше. На этикетке было написано «Армани». Ну, да! У дочери Семена Семеновича Шнейдера разве может быть шарф фабрики «Пролетарская победа».
Дорога к машине показалась ему гораздо короче, чем к Сониному дому, шарф грел ему щёки и шею, да и метель, казалось, поутихла. Около машины он обнаружил, что всю дорогу шёл в бахилах. Он представил, как веселился охранник в Сонином доме, и радовались редкие прохожие.
Дома Лопатина ждал Валерка с пловом из курицы.
