– Ну, не совсем, но иногда особо яростные мысли и до меня доносятся, – великий царь печально покачал головой.
– «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает», ой, опять, – великий поэт испуганно посмотрел на собравшихся и зажал себе рот ладонью.
– А что? Хорошая песня, подходящая, как раз, про выборы! – великий вождь хихикнул и прищурился. – Господа-товарищи! Радуйтесь, вы там в эпицентре событий стоите, не то что я на отшибе. Наркоманы да алкаши вокруг, и то редко. Скучно!
– Да, ладно! Все пролетарские праздники истинно верующие коммунисты к вам обязательно с цветами и флагами, – усмехнулся великий царь. – Вы ж теперь у них кто-то вроде пролетарского бога.
– Ну, я такой, – великий вождь потупился и поправил кепку.
– Скромник, – царь опять хохотнул. – То-то вас общество в Летнем саду материло. Ревнуют, однако! Вот ведь парадокс – вождь безбожников стал пролетарским богом.
– Удивительно, – великий поэт, задрав голову, всматривался в окна дома военморов. Зловещие фигуры на крыше не подавали признаков жизни. – Раньше там, в окошке молоденькая красавица была, а теперь тоже красавица, но старая.
– Ничего удивительного, – пояснил великий царь. – Красавицы на Руси от несчастной жизни быстро стареют.
– Бросьте, ваше величество, – не согласился поэт, – много ли времени прошло? Хотя…. Неужели та же самая? Ну да, печальная!
– Чего, спрашивается, им теперь-то печалиться? – вождь пожал плечами. – Живет в хорошем доме, с удобствами, в магазинах всё есть, сама красавица! Чего этим бабам всё время не хватает?
– Любви, разумеется! Любовь это самое главное в жизни, – великий поэт тяжело вздохнул.
– Самое главное в жизни – революция!
– Империя – самое главное!
– Главное – покой и порядок, – резюмировал один из стражей Ши-цза. – Вам пора, господа, скоро рассвет!
* * *
Алёна вошла в свой кабинет, переодела уличные туфли на офисные и уселась в кресло. Первым делом она включила компьютер, чтобы посмотреть, чем закончился вчерашний день и что нового сегодня.
– Мать твою! – раздалось из коридора. – Мать! Мать! Мать!
Алёна узнала голос Станислава, фотографа «Дины Дэ», такого же приближенного к руководству ценного кадра, как и она сама.
– Тварь! Зараза! – продолжал неистовствовать Станислав.
Алёна выглянула в коридор. Там метался Станислав, держась за лохматую голову.
– Что случилось? – поинтересовалась Алёна. Она еле удержалась, чтобы не назвать Станислава Стасиком. Вовремя вспомнила, что он ненавидит это имя, но он так горевал, что хотелось сказать ему что-нибудь ласковое, а ничего ласкового кроме Стасика ей в голову никак не приходило.
– Алёна Валентиновна! – воззвал Станислав, вваливаясь к ней в кабинет и плюхаясь в кресло. – АААА! – застонал он и закрыл лицо руками.
Станислав был личностью творческой и видимо оттого весьма ранимой. Хотя Солнце тоже было творческой личностью. И ещё какой! А вот никакой такой ранимости у Солнца Алёна никогда не замечала. Все проблемы Дина Григорьевна Дранишникова встречала хриплым хохотом и сигаретным дымом.
– Кто-то умер? – испугалась Алёна и прижала руки к груди.
– Хуже! – Станислав всхлипнул.
– Хочешь кофе? – Алёна решила отвлечь человека от его горя.
– Хочу, – Станислав оторвал руки от лица. В глазах его стояли слёзы.
– Погоди, сейчас сбегаю, – Алёна помчалась на кухню, где стоял кофейный автомат. Она сделала две чашки «американо» для себя и фотографа и бросилась обратно в кабинет.
Когда она вошла к себе, Станислав сидел скрючившись и обхватив голову руками.
– На вот, – Алёна ткнула ему чашку, – пей и рассказывай, – сама она уселась на свой стол, положила ногу на ногу и приготовилась слушать.
Станислав сделал глоток и шмыгнул носом:
– Эта гнида Камышина, знаете её?
Алёна нахмурилась, вспоминая.
– Это красивая такая, но уж больно худая, – Алёна вспомнила главную модель «Дины Дэ». Она мелькала, демонстрируя одежду «Дины Дэ» во всех солидных журналах мод, куда Солнцу только удавалось втиснуться. Каталог изделий «Дины Дэ» тоже пестрел её фотографиями.
– Вот-вот! Худая, то-то и оно, – кивнул Станислав.
– И почему она гнида? И еще я вроде слышала одновременно и тварь, и зараза?
– Так кокаин!
– Что кокаин? – не поняла Алёна. В её мире такого понятия просто не существовало.
– Худая, потому что кокаин, а гнида, потому что съемку сорвала. Тянула до последнего, всё нездоровилось ей. Знаю я, как им нездоровится! А сегодня, скотина, так и не пришла. Звоню, а она, видите ли, совсем расклеилась! Мне сегодня вечером материал сдавать, последний срок! Меня Дина убьет. Да что там Дина? Я сам убьюсь. В такой журнал влезли и вот… – у Станислава в голосе послышались слёзы. – Где я сейчас новую модель возьму? – он вскинул на Алёну несчастные глаза.
– Да, проблема, – согласилась Алёна. Она представляла, что будет с Солнцем. Как там в анекдоте про Берию? Кадры решают все? Изгадят они всё, это точно. – Вот мой папа говорит, хочешь сделать хорошо, сделай сам.
– Ага! Сейчас я сделаю сэлфи и отправлю в редакцию.
Алёна представила это самое сэлфи и не смогла удержаться от улыбки.
– Стоп! – Станислав хлопнул в ладоши и уставился на Алёну. – А ваш папа прав! Тысячу раз!
– Ты это о чём?
– О сэлфи. Ну, в смысле сами управимся своими силами. У вас есть часа три?
– Ты что задумал?
– Я вас сниму вместо Камышиной.
– Сдурел?
Станислав замотал головой.
– Наоборот, пришёл в себя! Мимо меня каждый день такая фактура туда-сюда ходит, а я всё каких-то мисок недоделанных снимаю.
– Каких ещё мисок?
– Ну, этих, мисс пятнадцатого микрорайона или трамвайного парка номер четыре.
– Станислав, ты с ума сошел? Какая я тебе фактура?
– Просто замечательная! И одежда на вас сядет, как влитая, а не повиснет, как на этой задрыге Камышиной. Девчонки столько времени каждый раз тратят, чтобы шмотки на ней булавками до ума довести. Выручайте! И меня и Дину.
– Ради Дины Григорьевны я, конечно, на все готова, но чтоб в журнале…. – Алёна погрозила Станиславу пальцем, – У меня и возраст неподходящий и должность.
– Да кто там знает про вашу должность? А возраст вполне себе еще. Глупости какие, – Станислав вскочил и обежал вокруг стола, разглядывая Алёну. – Так прямо на столе и снимем. Там деловая одежда, мол, руководители тоже люди. В смысле и на столе посидеть. Красивой женщине всё можно.
