Всех знавших состояние здоровья И.Д. Черского это предложение обеспокоило. Приходилось опасаться, что он не выдержит чрезвычайно трудных условий экспедиции в далекую Якутскую область с ее суровым климатом. Но сам И.Д. Черский с таким желанием стремился к исследовательской работе на окраине Сибири, к решению новых научных задач, что никто не решился серьезно предупреждать его об опасности этого решения. Весной 1891 г. И.Д. Черский вместе с женой выехал из Петербурга. В конце мая он уже был в Иркутске.
Первые донесения И.Д. Черского из Якутска и Верхнеколымска, полученные Академией наук, были проникнуты бодрым духом и содержали очень интересные данные о высоких хребтах, которые он открыл между верховьями рек Индигирки и Колымы, и о ясных, вопреки его ожиданиям, следах прежнего оледенения в виде конечных морен на дне долин. В них были также интересные сведения о жизни и обычаях местного населения, о ценах на привозные продукты – сахар, муку, свечи, мыло – и в связи с этим о скудном продовольствии экспедиции.
Этот длинный и трудный маршрут из Якутска до Верхнеколымска сильно подорвал здоровье И.Д. Черского, а зимовка при суровом климате с длительными морозами в –40–55 °C в обстановке якутской юрты окончательно расстроила его здоровье и вызвала тяжелую болезнь легких. Предвидя, что ему не удастся закончить экспедицию, И.Д. Черский, преодолевая недомогание, привел в порядок собранные коллекции для отправки их в Академию и составил подробные отчеты, упомянутые выше. Он предчувствовал, что дни его сочтены, и сделал уже в Верхнеколымске распоряжения относительно продолжения экспедиции после его смерти и судьбы его жены и сына, 12-летнего мальчика, которые его сопровождали. Эти распоряжения он изложил письменно и оставил их священнику В.И. Сучковскому в Верхнеколымске, а сам выехал 31 мая 1892 г. вниз по реке Колыме на карбазе (большой лодке с каютой), чтобы выполнить программу экспедиции как можно полнее.
Он совершенно не щадил себя и проводил целые дни и светлые полярные ночи на узком сидении в носовой части карбаза, чтобы вести беспрерывные наблюдения над характером берегов реки. Только во время стоянок он переходил в каюту, где тяжелый кашель позволял ему уснуть лишь в сидячем положении и с перерывами. В.И. Сучковский, посетивший И.Д. Черского 3 июня на стоянке в Сиен-Томахе, говорил, что худое как щепка тело, желтый цвет лица с землистым оттенком и дрожащие руки свидетельствовали, что дни его сочтены. Тем не менее, он был бодр, спокойно говорил о близкой смерти, интересовался жизнью населения края. Он скорбел только о том, что экспедиция не будет закончена, но непременно хотел довести свои исследования хотя бы до Нижнеколымска.
10 июня 1892 г. экспедиция прибыла в Среднеколымск, где пробыла три дня, которые И.Д. Черский провел в каюте не вставая; горловые спазмы не позволяли ему уже говорить. На дальнейшем этапе пути наблюдения вела его жена, а он заносил их в дневник. С 20 июня он не мог делать и этого, поручив работу своему сыну, а сам оставался в каюте в сидячем положении: спазмы не давали ему лежать.
7 июля 1892 г. вечером, близ устья реки Прорвы, И.Д. Черский скончался. Он был похоронен на берегу Колымы, в урочище Омолон, в 30 км ниже Прорвы, где три дня пришлось копать могилу в вечной мерзлоте.
Велико значение большого труда И.Д. Черского, содержащего описание фауны четвертичных млекопитающих Сибири и характеристику отложений этого периода. Его наблюдения в Околобайкалье и на высоком плоскогорье Забайкалья, соображения о тектонике последнего и его северо-западного окаймления положили основу нашим современным знаниям об этой области, из которой исходили все дальнейшие более подробные исследования.
(По материалам g-to-g.com)
А.П. Чехов: «Моя мечта – поездка на Шпицберген»
Душным августовским вечером 1900 г. Антон Павлович сошел с парового катера на гурзуфскую пристань. Мостки с шаткими перилами находились рядом с домиком, где писатель задумал уединиться. В Ялте возможности побыть одному решительно не было, а Станиславский, гостивший у Чехова накануне, настаивал: без новой пьесы Художественный театр погибнет! Деваться некуда, пора приниматься за работу… Антон Павлович выкупался в бухточке и, задумчиво поглядывая на быстро темнеющие скалы, постукивал костяшками пальцев по столу.
А.П. Чехов (стоит справа) на Сахалине
Наутро, накинув халат, Чехов спустился к бухте… И увиделось вдруг, как в такой же яркий, пронзительно-солнечный день – десять лет назад! – он сидит на пристани у Байкала, ощущая тепло деревянного настила, как молодой офицер бодро сбрасывает опостылевший мундир, с размаху кидается в хрустальную влагу и с воплем выскакивает на берег… Как же звали этого офицерика, любителя споров и соленых шуточек? Шмидт, кажется… Воистину соленая личность… Капитан Соленый… Готовый персонаж пьесы.
Через минуту Антон Павлович сидел за столом и набрасывал строки пьесы, название которой уже крепко сидело в сознании: «Три сестры». Память старого путешественника высекла в творческом сознании искру; машина тронулась и завертелась… И не раз уже осознавалось, как много для писателя значит эта неистребимая жажда странствия, тяга к путешествию, новым впечатлениям…
Антон Павлович Чехов родился на юге России, в городе Таганроге. Город был расположен на берегу Азовского моря. Через Средиземное и Черное моря сюда заходили корабли из многих стран мира, на улицах звучала итальянская и греческая речь. Конечно, это пробудило у юного Антоши интерес к путешествиям. Юный Чехов увлекался романами Жюля Верна, рекомендовал братьям в качестве обязательного чтения книгу И. Гончарова «Фрегат “Паллада” – увлекательное морское путешествие в Японию! Приазовская степь с ее древними курганами и легендами о кладах способствовала пробуждению интереса к природе. В детские годы Антон совершил дальние поездки в степь: научился стрелять, скакать на коне, изучал птиц и растения.
Увлечение книгами о путешествиях и приключениях отразилось в творчестве писателя. Смерть знаменитого исследователя Центральной Азии Н. Пржевальского, который совершил в 1871–1888 гг. пять экспедиций в Монголию и Северный Тибет, вызвала горячий отклик Чехова. В некрологе «Н. Пржевальский» Чехов ставит его рядом со Стенли и Ливингстоном, отмечает громадное воспитательное значение научных подвигов: «Один Пржевальский или один Стенли стоят десятка учебных заведений и сотни хороших книг». Такие подвижники распространяют по земле «доброкачественную заразу» подвига.
«Жажду странствий» Чехов утолял благодаря ежегодным поездкам по России. Своеобразие Чехова-путешественника заключается в том, что он редко оформлял наблюдения в форме путевых очерков или дневников. Формой фиксации дорожных впечатлений явились письма, которые рассылались членам семьи, издателю А. Суворину, писателю А. Плещееву и другим доверенным адресатам. Письма содержат краткие, но емкие описания природы, типов людей, событий. Все это окрашено лиризмом и тонким юмором. Вот типичное высказывание Чехова о тяге к путешествиям из письма 1892 г.: «Ужасно тянет меня неведомая сила на Кавказ или в Крым; вообще к морю <…> если я не понюхаю палубы, то возненавижу свою усадьбу».
