– Да, помню. Под Наро-Фоминском. Однажды был в её хозяйстве. Так сколько раненых у Маковицкой?
– На вчерашний день было восемьсот одиннадцать. Сегодняшнюю сводку не знаю. Но, думаю, увеличение.
– Поедемте к Маковицкой.
Операционная размещалась в просторном кирпичном доме с глубокими, как монастырские бойницы, маленькими сводчатыми оконцами. Пахло хлоркой и берёзовыми дровами.
Когда командарм вошёл в дом, Фаина Ростиславна спала за столом, положив голову на руки и накинув на плечи шинель.
– Прикажете разбудить? – спросил в коридоре пожилой санитар.
– Не надо, – остановил его Ефремов.
– Вот и правильно, товарищ генерал, – благодарно кивнул головой санитар. – Товарищ военврач всего-то три-четыре часа в сутки спят. И то не всегда. То операции, то осмотр, то теперь вот налёты. Бомбят почти каждый день.
Пошли по дворам. Некоторые раненые были на ногах. Когда вошли в третий дом, их догнала Маковицкая. Подбежала, запыхавшаяся, вскинула к белой каракулевой шапке ладонь.
– Мне доложили, вы мало отдыхаете. – Командарм протянул ей руку. – Рассказывайте, что у вас. Я вижу, некоторых из ваших подопечных можно уже возвращать в строй. Других – через неделю-другую. Как вы считаете?
Маковицкая молчала. И вдруг сказала:
– Товарищ командующий, вынуждена вам доложить – среди раненых выявлены тифозные больные…
– Что?! В армии – тиф?!
В ту же ночь Ефремов телеграфировал в Износки, в штаб восточной группировки о срочном командировании под Вязьму главного хирурга армии и главного эпидемиолога.
На другой день самолёт доставил на полевой аэродром группу военных врачей во главе с главным хирургом.
Ефремов сказал прибывшим:
– Судьбой и обстоятельствами нашей армии посланы новые испытания. Тиф. Нужна срочная квалифицированная помощь. Нужно сделать всё необходимое, чтобы не допустить распространения тифа как среди личного состава подразделений, так и среди местных жителей. А на вас, профессор, у меня особая надежда. – Командарм смотрел на высокого седоватого подполковника в кожаном реглане с меховой подстёжкой. – Дивизии нуждаются в пополнении. Пополнения нет. Коммуникации, как вы знаете, нарушены. А в госпиталях скопилось много раненых, которые вполне могут держать в руках оружие. Разберитесь. Наведите порядок. В строй, буквально в ближайшие три-пять дней, должны быть поставлены не менее шестисот-семисот человек.
– Михаил Григорьевич, – сказал профессор, – задача понятна, и она будет выполнена. Но мне нужна хотя бы неделя. Госпиталя и санбаты удалены друг от друга на довольно большое расстояние.
– Возьмите хорошего коня, возницу и несколько человек охраны. И поезжайте срочно. Прямо сегодня.
Боевая группа майора Радовского, входящая в состав 5-й танковой дивизии, была разделёна на две части. Одна, числом до роты, продолжала выполнять задания по уничтожению деревень, расположенных вдоль коммуникаций; одновременно ей же вменялась в обязанность роль карательного отряда – уничтожение партизанских групп, которые дислоцируются в районах действия 5-й танковой дивизии. На время отвода войск на новый оборонительный рубеж к роте прикомандировывалась казачья сотня атамана Щербакова.
Второй группе отводилась куда более сложная роль. Полторы сотни солдат и офицеров были переобмундированы по зимнему штату в красноармейскую форму, вооружены автоматами ППШ, винтовками системы Мосина, пистолетами ТТ и револьверами «наган». В каждом отделении – ручной пулемёт Дегтярёва, а на каждый взвод – станковый пулемёт «максим». Богатые трофеи, захваченные под Наро-Фоминском, Вереёй и Боровском и благополучно вывезенные в район Вязьмы, позволили произвести экипировку и вооружение группы по полному штату. Однако степень сложности задачи, которую предстояло выполнить подразделению, её необычность, заставляли Радовского более тщательно готовить своих людей к операции.
Ровно сто двадцать человек, включая штаб и самого Радовского, утром 20 февраля на крытых грузовиках прибыли в небольшое село к северу от Вязьмы. Личный состав тут же был расквартирован по домам. Занятия проводились в местной школе, в достаточно просторных классах. В первый же день Радовский построил роту на расчищенной от снега пришкольной спортивной площадке, превращённой в плац. Из школы в сопровождении Радовского вышел молодой оберстлейтенант. Прозвучала команда смирно. После чего немец приказал Радовскому перестроить роту в две шеренги. Оберст-лейтенант прошагал вдоль застывшего строя, остановился в середине и ткнул пальцем наугад:
– Du, und du, und du
[1].
Офицер приказал выложить перед собой на снег всё содержимое карманов. Осмотрел, собрал в одну кучу немецкие зажигалки, сигареты. Среди прочего оказались два перочинных ножа и небольшие медицинские ножницы с клеймом «Solingen Metallfarik» и свастикой. Офицер поднял со снега одну из зажигалок, на которой тоже была выбита свастика, и через переводчика сказал:
– С сегодняшнего дня вы – специальное подразделение, Abwehrkommando, сокращённо – АК. Скоро вам будет присвоен номер. Сейчас вами займутся опытные специалисты для подготовки к выполнению особого задания командования германской армии. Его вы должны будете выполнить блестяще и тем самым доказать преданность тому делу и идее, которой присягнули. А сейчас – урок первый! Всем всё выложить на снег! Георгий Алексеевич, – обратился он в необычной манере к майору Радовскому, – прикажите принести ящик. И соберите всё, что может свидетельствовать о принадлежности личного состава к германской армии. Всё немецкое – в ящик! Добывайте для личного пользования и для повседневного обихода исключительно только советское.
Строй загудел. И оберст-лейтенант, и стоявший рядом майор Радовский уловили в этом гуле недовольство. Оберст-лейтенант отреагировал мгновенно:
– Вы! – Он ткнул пальцем в грудь одного из солдат, стоявших рядом. – Скажите, что вас беспокоит?
– Нам что, – усмехнулся тот, – красноармейским кресалом, что ли, пользоваться?
– Во-первых, – отчеканил немецкий офицер спокойным, ровным голосом, в котором чувствовалась уверенность и многолетняя работа над собой, – нельзя отвечать вопросом на вопрос. Это невежливо. Старшему по званию – тем более. Во-вторых, повторяю, каждый из вас как солдат особого подразделения с сегодняшнего дня в обиходе будет пользоваться тем, чем обычно пользуется противник, то есть красноармейцы, под видом которых вам предстоит действовать в ближайшие дни, а возможно, недели. Более того, вам следует называть этот предмет, это приспособление для прикуривания, не так, как назвали вы только что. Так – слишком литературно. Так может сказать иностранец, плохо знающий нюансы языка, его местные, так сказать, особенности. Вы должны говорить не «кресало», а… как это, Георгий Алексеевич?
– «Катюша», – тут же подсказал Радовский.
– Именно так – «катюша». А теперь соберите всё ненужное в ящик и унесите, – распорядился оберстлейтенант, резко развернулся на каблуках и быстрым шагом направился к школьному крыльцу.
