Если учесть, что великие князья Михаил Александрович (брат царя) и Николай Николаевич (бывший главнокомандующий) находились вне Петрограда, то великокняжеская группировка была обезглавлена.
Фактически Николай II в конце декабря 1916 г. произвел контрпереворот. Тем не менее царь остается в Петрограде и только 22 декабря отправляется в Ставку в Могилев. И как только в Ставке обходились два с половиной месяца без гениального главнокомандующего?
Но, помимо «великокняжеской», существовала и «генеральская» оппозиционная группировка. Во Франции во времена Директории острили, что все военные заговоры начинаются с разговоров о любви к отечеству. Генеральская оппозиция формировалась постепенно. Особенность таких аморфных организаций – легкость вовлечения участников и трудность для историка, пытающегося выявить масштабы и роль организации. Официально декламируемой целью военной оппозиции было доведение войны до победного конца, что, собственно, и соответствовало их воинскому долгу. Традиционно самое уязвимое место любого заговора – вербовка новых членов. Но тут ситуация благоприятствовала заговорщикам. От невинных разговоров о любви к отечеству легко перейти к безобразиям в снабжении армии и к личности Распутина, еще шаг – и возникают вопросы «что делать» и «с чего начать».
Цели великокняжеской и генеральской группировок, в общем, совпадали – устранение с престола Николая, победоносное завершение войны, обеспечение России подобающего места в послевоенном мире. Причем генеральская группировка была согласна и на нового монарха из дома Романовых, и, с некоторыми оговорками, на республиканское правительство.
Генералитет и офицерство не могли не видеть безобразие, творившегося на фронте и в тылу. Необходимым условием войны является компетентное и централизованное руководство страной.
В 1914–1915 гг. недовольные высказывались шепотом, а в 1916 г. – во весь голос. Вот, к примеру, официальное письмо от 26 августа 1916 г. начальника Главного артиллерийского управления генерала А. А. Маниковского генерал-инспектору артиллерии при Верховном главнокомандующем (в Ставке) Е. З. Барсукову: «…ведь прав Родзянко – головы-то ведь у нас действительно нет. Ну разве мыслимо было само подобное письмо, если бы существовала хотя тень настоящей власти? Ведь вся Россия исстрадалась от того сумбура, какой идет сейчас у нас в тылу… Ведь только “видимость правительства” заседает у нас в Мариинском дворце, и всем ясно, что, как там ни называйте и какими полномочиями ни снабжайте г-на Штюрмера, все же из него никак не получить того “диктатора”, в котором так нуждается Россия и без которого ей угрожает опасность прямо смертельная. И неужели там у вас, в Ставке, этого не понимают?..»
Генерал М. В. Алексеев (фактический главнокомандующий армией) как-то обратился к царю с требованием назначить диктатора, то есть лицо, ответственное за снабжение армии и облеченное чрезвычайными полномочиями. Николай же категорически был против любых людей, облеченных властью и доверием народа. Он смертельно боялся каждого, кто мог посягнуть хоть на крупинку самодержавной власти.
Генерал-квартирмейстер М. С. Пустовойтенко открыто говорил в Ставке о царе: «Разве он понимает что-нибудь из происходящего в стране? Разве он верит хоть одному мрачному слову Михаила Васильевича (Алексеева)? Разве он не боится поэтому его ежедневных докладов, как урод боится зеркала? Мы указываем ему на полный развал армии и страны в тылу ежедневными фактами, не делая особых подчеркиваний, доказываем правоту своей позиции, а он в это время думает о том, что слышал за пять минут во дворе, и, вероятно, посылает нас ко всем чертям…»
Но если царь не хочет изменений, то их можно произвести и без него. С этим соглашалось большинство генералов. Но как заставить отречься Николая? Ведь отречение императора не предусмотрено законами Российской империи. Начинаются разговоры о различных вариантах военного переворота.
За два месяца до Февральской революции генерал-лейтенант А. М. Крымов в частном отчете депутатам Думы о положении на фронте заявил: «Настроение в армии такое, что все с радостью будут приветствовать известие о перевороте. Переворот неизбежен, и это на фронте чувствуют… Время терять нельзя…»
Одним из самых оригинальных способов было нападение на автомобиль императора с воздуха. Причем было два варианта: сбросить бомбу на автомобиль и спикировать методом «камикадзе». Авиационный вариант граничил с авантюрой, но к его пресечению царь начал готовиться еще в первые месяцы 1915 г. – ПВО Царского Села стала сильнейшей в России. Именно туда, а не на фронт оправляли первые автомобильные батареи 76-мм зенитных пушек Лендера и 40-мм зенитных автоматов Виккерса. Начальником сил ПВО («воздушной охраны») был назначен протеже Распутина – полковник Мальцев. Конечно, эти батареи не смогли бы прикрыть наши войска на огромном фронте от Либавы до Дуная, но зато их боевое применение имело огромное значение как для конструкторов зенитных орудий, так и для разработки наставлений по зенитной стрельбе. Царское Село же было удалено на расстояние около 600 км от линии фронта. Ни в 1915 г., ни в 1916 г. у немцев не было самолетов, способных нанести удар даже по целям, удаленным на 300 км. Я уж не говорю, что кайзеру не было никакого резона бомбить царицу с Вырубовой и Распутиным.
Что же это? Очередной просчет генералов? Нет. Задранные в небо стволы «Лендеров» и «Виккерсов» всегда были готовы к встрече… своих самолетов.
Более реальным, чем авиационный, был железнодорожный вариант. Группа офицеров под командованием генерала Крымова поднимает по тревоге несколько подразделений и на переходе между Царским Селом и Петроградом захватывает царский поезд, вынуждает царя согласиться на отречение от престола.
Захват поезда намечался несколько раз, но все время переносился. Последний раз операция была перенесена на 1 марта 1917 г. Почему же срывалась операция? Причины были технического и морального характера. Конвой мог оказать сопротивление, а Николай II наверняка отказался бы подписать отречение подобру-поздорову. Вероятность 99 %, что захват поезда кончится так же, как и визит гвардейских офицеров в спальню Павла I.
Тормозом к реализации переворота послужило чистоплюйство наших генералов и офицеров. Все всё понимали, все возмущались, «под пламенные тирады мы пили вино, как воду», а вот перчаток пачкать никто не захотел. Вот все скопом и угодили под колесо истории. Над военными заговорщиками с середины 1916 г. начали смеяться обыватели обеих столиц. Вот характерная юмореска из газеты «Русская воля»:
Москва. Ну-с…
Петроград. Трус… А вы-с?..
Москва. Увы-с…
Однако было бы натяжкой говорить, что генеральский заговор свелся лишь к болтовне. И не будем зря обвинять генералов в трусости. Они сделали намного больше, чем положено для высшей меры по законам военного времени. Они, повторяю, лишь не хотели пачкать перчатки.
Так, например, из Петрограда потихоньку были отправлены на фронт все гвардейские части. Точнее, не части, а их личный состав, а взамен были присланы запасные нижние чины и офицеры военного времени, в основном вчерашние студенты и гимназисты. В батальоны новобранцев были вкраплены так называемые команды выздоравливающих. Выздоравливающие рассказывали новобранцам об ураганном огне германской артиллерии, о газовых атаках, об огромных потерях. Ни те, ни другие ни под каким видом не хотели попасть на фронт.
