Фредерик — образцовый офицер образцовой армии, он привык отдавать приказы, которые выполнялись беспрекословно, сама организация армии не оставляла офицерам свободы инициативы.
Он брал верх над дезорганизованным, отступающим врагом, состарившимися на своих постах генералами, что мыслили категориями давно минувших войн. Фредерик выслушивал приказы и отдавал приказы, в привычной для него армии не было места импровизации.
Граф Анри по возрасту немного старше Фредерика, хотя в каких-то отношениях моложе. Он воевал против Фредерика во франко-прусской войне, но, что важнее, сражался в африканской пустыне против врага, очень похожего на их нынешнего противника. Слов на ветер он не бросает.
Она не сомневалась в храбрости Фредерика, но все более и более убеждалась, что он не только большой эгоист, но еще и начисто лишен воображения.
Чарлз Даггет никогда не воевал. Ловкий дипломат, милый и приятный компаньон. Он впервые оказался в местах, более диких и далеких, чем окраины Парижа и Лондона. Кроме того, он не привык к походной жизни.
Эдна Даггет — хрупкая красавица, с некоторой склонностью к истерии… в обычных обстоятельствах — приятная и грациозная женщина.
Лора Дэвис — единственная среди них американка. Очаровательная девушка, ей чуть-чуть недостает блеска, чтобы стать настоящей красавицей, прекрасная наездница. Она ездила в Европу, жила в Вашингтоне и Нью-Йорке, охотилась в Вирджинии и Кентукки.
Ханс Крюгер в конце франко-прусской войны недолго служил помощником Фредерика. Серьезный, способный молодой человек из бедной, но почтенной семьи. Так же, как Фредерик и Анри, он без промаха стрелял из винтовки.
Эдна ненавидела оружие. Чарлз до этого путешествия никогда не брал его в руки и оказался никудышным стрелком. Жюли замечательно держалась в седле, но стрелять не любила… Сама Ирина с детства охотилась вместе с отцом, в четырнадцать убила первого медведя — отец стоял рядом, а в семнадцать — первого льва.
Ирина задремала, но спустя час очнулась и, широко открыв глаза, посмотрела на потолок. Какое-то мгновение она не могла вспомнить, где находится. На стене комнаты через настежь открытую дверь отражался слабый свет затухающего костра.
Кругом было темно, снаружи не доносилось ни звука. Осторожно и бесшумно, чтобы не побеспокоить остальных, она поднялась и на цыпочках пошла к двери.
От костра остались одни красные угли. Редкие язычки пламени плясали свой странный танец. У костра возле черного бревна сидел часовой. Он уронил подбородок на грудь и, очевидно, спал.
Фургоны и строения замыкали пространство примерно в тридцать ярдов длиной и двадцать шириной. Парусиновый верх фургонов отражал свет костра, отбрасывая от колес диковинные пляшущие тени. Под фургонами спали несколько человек.
Ничего не нарушало спокойствия, и на мгновение она замерла, наслаждаясь тишиной ночи и красными тлеющими углями. Внезапно краем глаза она уловила у костра движение. Часовой клюнул носом, а черное бревно возле него исчезло!
Она кинулась за ружьем, но только успела его нащупать, как индеец поднялся, сверкнул нож, и часовой повалился ничком в кострище.
Она выстрелила неудачно… слишком торопилась. Индеец обернулся, опешил от неожиданности и взглянул на нее. Она увидела широкое, будто вытесанное из камня лицо и темные провалы глазниц, а затем эхом прогремел второй выстрел. Индеец сделал два неуверенных шага и упал лицом вниз.
Внезапно раздались пронзительные крики и топот бегущих лошадей и мулов… наконец, шум затих, на каменистой земле остались только мертвый часовой и обнаженное пропыленное коричневое тело индейца.
Отовсюду сбегались люди, но тут же все бросились искать Прикрытие, поскольку начался обстрел. Она никогда не видела, чтобы люди так быстро попрятались.
Эдна Даггет села, придерживая на груди одеяло, и спросила:
— Что происходит?
— Нападение, — Ирина удивилась своему спокойствию. — Убит человек.
Ирина быстро одевалась, рядом с ней одевалась Лора. Испуганная Эдна Даггет смотрела на них во все глаза. Ирина взяла ружье и пошла к лестнице.
— Куда ты? Почему все одеваются? Еще даже не рассвело.
— Всем надо одеться и быть наготове, чтобы помочь. Убит человек.
— Убит! — Пронзительный крик Эдны Даггет поглотил всхлип ужаса, и она тоже начала торопливо одеваться.
На мгновение стрельба утихла. Тишина теперь пугала, а не успокаивала. На небе сияли звезды, ночь окутывала бархатной мягкостью. Нелепо, что умер человек… двое людей.
Ирина подошла к часовому и оттащила его за рукав от костра, куртка на нем уже тлела.
Баффало тихо окликнул ее.
— Мэм! Со света, живо!
Она быстро отскочила от костра. На том месте, где она только что стояла, пуля выбила искры.
Ирина опустилась на колени у заднего колеса фургона рядом с Баффало. Вид его крепкой фигуры как-то успокаивал. Он был небрит и, вероятно, не мылся, но излучал уверенность, что вызывало у нее доверие. Для дополнительной защиты Баффало поставил перед собой старый глинобитный кирпич и пару камней.
— Еще немного, и удалось бы спасти часового. Я заметил индейца только перед тем, как он встал. Догадываюсь, что это вы стреляли. Вы его поставили прямо передо мной. Хорошо придумано, мэм.
Невероятно довольная комплиментом, Ирина пригнулась еще ниже, глядя в темноту. Кроме креозотовых кустов, ни чего не было видно. Только сейчас она задумалась о том, что же произошло и что это значит для них. Апачи распугали их тягловых лошадей, и теперь им придется бросить все вещи Верховые лошади находились внутри — люди последовали-таки совету Шалако.
— Снаружи были часовые.
— Двое. Присмотритесь, видите, вон лежит один. Счастливчик — он мертв.
В памяти всплыли туманные истории — она слушала их вполуха — про то, что индейцы делают с пленными.
Замок в Уэльсе, где они жили, Лондон, Нью-Йорк… казалось, все это было в другом мире.
— Какие у нас шансы?
Другим женщинам Баффало Харрис солгал бы, но эту девушку он уважал за хладнокровие и ум и считал ее достойной доверия. К тому же она ловко обращалась с ружьем и одолжила Шалако коня.
— Меньше, чем пятьдесят на пятьдесят. Мэм, не хочу врать, придержите пулю для себя, слышите?
Ирина не задумывалась о смерти, о том, что это может случиться с ней… умирали старики, люди погибали от несчастных случаев, она слышала об этом, читала в газетах, но ее это редко трогало. Люди с поразительной легкостью воспринимают чужие беды.
Она понимала, что когда-нибудь умрет. Мы приходим на свет с этим знанием или приобретаем его вскоре после рождения, но смерть всегда кажется нам делом далекого будущего. Сознание, что у нее, леди Карнарвон, нет никакой защиты… что она может умереть кровавой и мучительной смертью в этих песчаных холмах наполняло ее ужасом и отвращением.
