— Это еще не значит, что их всех уничтожили, — решил Макдональд, — ясно только, что убили Уэллса или как-то добыли его винтовку.
— Чато здесь не было. Скорее всего охотников нашел он. Винтовку мог принести гонец.
Спустилась ночь, теперь оставалось лишь ждать утра. Скачка под палящим солнцем утомила коней, и все, что следовало сделать, предстоит сделать завтра.
— Хотел бы я услышать что-нибудь о Холле, — сказал Форсайт.
Ханс Крюгер умер на закате. Попросил воды и, когда Лора принесла ее, поблагодарил, опустил голову на сложенный вдвое сюртук, служивший ему подушкой, посмотрел в небо, где высыпали первые звезды, и тихо отошел.
Смерть Крюгера подействовала на всех угнетающе. Пит Уэллс тоже погиб, но его по-настоящему знал только Баффало, и он умер вдалеке. Крюгер принадлежал к их кругу, скромный, честный молодой человек пользовался всеобщей любовью.
Ранен Рой Хардинг, запасы продовольствия на исходе, и, наконец, Шалако нашел труп Баффало Харриса.
Большой охотник умер всего несколько минут назад, и причина смерти не вызывала сомнений даже в сгущающихся сумерках. На взрыхленном песке следы короткой, безнадежной борьбы. Шалако сразу понял: Баффало Харриса убил не простой апач.
Большой охотник изучил до тонкости все хитрости и уловки индейцев во множестве стычек. И все же эта схватка оказалась короткой и бесшумной. Ни волк, ни горный лев не мог бы убить быстрее, тише и искуснее.
Убийца забрал оружие и ушел к своим? Нет, у Шалако появилось тяжелое предчувствие, что апач скрывается где-то поблизости и подкарауливает новую жертву.
Территория апачей невелика. От Таксона до юга Эль-Пасо, от Соноры и Сьерра-Мадре до центрального Нью-Мексико… Конечно, набеги они совершают за пределами этой территории. Апачи Белых гор живут дальше на север… но эти края принадлежат им.
В мире апачей и тех, кто знаком с ними, есть имена воинов и вождей, которые действуют магически: Мангас Колорадо, Кочиз, Нана, Джеронимо, Викторио, Чато… и десяток других.
Но среди индейцев ходили легенды и о воинах, что не были вождями. Одно из таких имен пришло в голову Шалако.
Способ убийства, тишина, искусность… все признаки налицо.
Теперь лагерь занимал не более акра. Пространство вокруг костра, заросли кустов, битый камень, глубокие расщелины вдоль обрыва с редкими деревьями и Слоновий холм за спиной.
Крюгер и Харрис мертвы, Хардинг ранен. На ногах и способны драться только пятеро мужчин. С ними четыре женщины. Фон Хальштат и Анри — хорошие солдаты, Даггет и Мако необучены и неопытны. Шалако вернулся к костру.
— Что случилось, Шалако? — Ирина вопросительно смотрела на него.
— Держитесь ближе к костру, — сказал он, — и оставайтесь на ночь здесь. Где-то поблизости индеец.
— Как же так? — спросила Жюли. — Мы внимательно следили.
— Он убил Баффало. — Шалако повернулся к Ирине. — Пусть готовкой займется Жюли. С этого момента вы будете нести охрану с винтовками. Если увидите индейца, стреляйте сразу.
— Может, устроить облаву? — предложил Анри. — У него не очень много пространства для маневра.
— Это все равно, что ночью шарить руками в траве в поисках гремучей змеи. Вы ее непременно найдете.
Анри сменил Мако на краю скалы, и повар вернулся к огню.
Шалако беспокойно бродил вокруг лагеря, наконец тоже подошел к костру.
— Это Татс-а-дас-ай-го, — сказал он. — Уверен.
— Почему? — спросил Мако.
— Можешь считать это предчувствием. Он здесь, никаких сомнений. Это великий воин, может, самый великий в апачском народе, и одинокий волк. Даже апачи его боятся. Держится замкнуто, обычно разъезжает в одиночку, я бы сказал, нелюдим до крайности. В горах ему ничего не стоит затравить большеротого барана, а на равнине — антилопу и оленя. Он знает, как использовать любую тень, любую расщелину, любой куст. Знает, как спрятаться там, где, кажется, совершенно невозможно это сделать, и он опаснее гремучей змеи, потому что не предупреждает о своем присутствии.
Охотников снедали муки ожидания. Шалако тоже испытывал напряжение, но терпение его было безграничным. Остальные проявляли нервозность. Все, даже фон Хальштат, были не в состоянии держать себя в руках. Они хотели добиться цели немедленно. Жизнь не научила их сообразовывать свои желания со временем.
Дикий Запад учит, как ладить со временем, ибо время здесь — мера всего. Говоря о расстоянии, вам назовут не количество миль от точки до точки, а количество дней, за которое вы одолеете это расстояние. Все измеряется временем, и время измеряет все.
— Почему вы остались? — спросила Ирина.
— Леди одолжила мне коня. Будем считать — из чувства благодарности.
— Не за что. Честно говоря, я беспокоилась за коня. Мысль, что его могут съесть, для меня невыносима.
— Все равно. Между прочим, вы могли поехать со мной.
— И бросить друзей? Вы знали, что я не пойду на это.
Лишь половина его разума была занята разговором, а другой половиной он раскидывал так и эдак, стараясь проникнуть в мысли человека, который собирался убить их всех поодиночке.
Ирина помолчала, очевидно, размышляя о том же, потому что вдруг сказала:
— Откуда вы знаете, кто он? Индеец то есть.
— Люди выдают себя привычками, манерой поведения. Иногда вы узнаете их по следам, что они оставляют, иногда по тому, что они не оставляют следов. Из мелочей постепенно складывается картина…
— Знание помогает?
— Случается. Знакомого человека легче понять, а иногда и перехитрить.
Рой Хардинг услышал их разговор.
— О ком ты говоришь?
— О Татс-а-дас-ай-го, Быстром Убийце.
— Я слышал о нем.
В скалах апач услыхал, как громко произнесли его имя, и ему стало не по себе. Имя у апачей — тайна за семью печатями, тот, кто знает твое имя, обладает над тобой определенной властью.
Он не спускал глаз с большого человека, который произнес его имя. Что за волшебство открыло этому белому, кто он?
Его называют Шалако. Человек, приносящий дождь.
Татс-а-дас-ай-го внимательно следил за большим человеком. Перед ним был опасный противник… великий воин… апач пошел бы на все, чтобы сразиться с ним. Но Шалако знает его имя… это дает ему большое преимущество. Никто его не видел, а Шалако говорит о нем.
Индеец остался на месте. Следующим он убьет человека на скале.
Шалако оглядел тех, кто был у костра. Напряжение сказывалось. Эдна Даггет выглядела совершенно изможденной, вздрагивая от малейшего звука, и была на грани истерики.
От Жюли Паж, казалось, остались одни глаза с темными кругами, — бессонные ночи и переживания привели ее в состояние транса. Граф Анри похудел, но сохранял хладнокровие и готовность к действию.
