Решили все-таки подождать и осенью разобраться. О том, что было дальше, рассказывал сам Сталин в июне 1937 года, когда Тухачевский уже был в тюрьме. «Мы обратились к тт. Дубовому, Якиру и Гамарнику. Правильно ли, что надо арестовать Тухачевского как врага. Все трое сказали нет, это должно быть какое-нибудь недоразумение, неправильно… Мы очную ставку сделали и решили это дело зачеркнуть».
А 23 октября 1930 года Сталин, не скрывая радости, пишет Молотову: «Что касается Тухачевского, то он оказался чист на все 100 %. Это очень хорошо».
Так что все ограничилось очной ставкой Тухачевского с обвинявшими его Какуриным и Троицким, от показаний которых он отбился. Дело действительно «зачеркнули» – других участников этих «посиделок» даже не вызывали в ОГПУ. Чем это объясняется? Оправдание оправданием, но уж проверить-то надо было…
Впрочем, у Сталина была одна особенность. Если бы он ставил только на людей верных, то ничего бы не сделал. Но он часто использовал по отношению к людям, которых ценил, да и просто к нужным стране специалистам, замешанным в антигосударственной деятельности, некую «меру вразумления». Апогеем ее был «условный расстрел» – когда человеку, приговоренному к смертной казни, заменяли ее заключением, а потом и вовсе освобождали, давая возможность работать. А в менее серьезных делах часто вместо преследования он предпочитал просто припугнуть.
Припугнули и Тухачевского. Судя по тому, что он сам показывал на следствии, подействовало. В 1937 году, рассказывая о своем «пути заговорщика», он говорил: «Осенью 1930 года Какурин выдвинул против меня обвинение в организации военного заговора, и это обстоятельство настолько меня встревожило, что я временно прекратил всякую работу и избегал поддерживать установившиеся связи».
К сожалению, подействовало ненадолго.
Новые соратники
Однако за Тухачевским охотился не один Енукидзе. Существовал и еще один его старый знакомый, который не прочь был это знакомство возобновить.
«После отпуска на Кавказе я был командирован на большие германские маневры… В пути вместе со мной оказался и Ромм, которому Троцкий поручил связаться со мной. Ромм передал мне, что Троцкий активизировал свою работу как за границей, в борьбе с Коминтерном, так и в СССР, где троцкистские кадры подбираются и организуются. Из слов Ромма о политических установках Троцкого вытекало, что эти последние, особенно в отношении борьбы с политикой партии в деревне, очень похожи на установки правых. Ромм передал, что Троцкий просит меня взять на себя задачу по собиранию троцкистских кадров в армии. Между прочим, Ромм сообщил мне, что Троцкий надеется на приход к власти Гитлера, а также на то, что Гитлер поддержит его, Троцкого, в борьбе с советской властью».
Троцкистское подполье в СССР было сильным, а в армии, как нетрудно догадаться, имелись его протеже, многие из которых негласно примкнули к троцкистам. Тухачевский решил опереться и на них тоже (как оказалось, это было роковым шагом).
«По возвращении с Дальнего Востока Путны и Горбачева, кажется, это было в 1933 г., я разговаривал с каждым из них в отдельности. Путна быстро признал, что он связан с Троцким и со Смирновым. Я предложил ему вступить в ряды военно-троцкистского заговора, сказав, что по этому вопросу имеются прямые указания Троцкого. Путна сразу же согласился. В дальнейшем, при его назначении военным атташе, перед ним была поставлена задача держать связь между Троцким и центром военно-троцкистского заговора…
Горбачев… очень быстро стал поддаваться на прощупывание, и я понял, что он завербован. На мое предложение вступить в ряды заговора он ответил согласием и сообщил, что им организуется так называемый дворцовый переворот и что у него есть связь с Петерсоном, комендантом Кремля, Егоровым, начальником школы ВЦИК, а также Енукидзе…
Вовлечение в заговор Примакова состоялось в 1933 или 1934 г., когда Примаков сообщил, что он в своей троцкистской деятельности связан с Казанским, Курковым, Шмидтом и Зюком».
«Демон революции» к тому времени дозрел до своей окончательной позиции: разделаться со Сталиным любой ценой. Причем это «любой ценой» действительно не знало пределов. Правые размышляли о «дворцовом перевороте», а Троцкий так мелко не плавал. Его идеи были намного круче.
Ленинская тактика
Если кто не помнит, то в начале Первой мировой войны Ленин выдвинул руководящее указание: большевики должны работать на поражение своей страны – чтобы тогда, когда все будет рушиться, произвести государственный переворот и захватить власть. Эту же идею взял на вооружение и Троцкий, о чем тоже говорит в показаниях Тухачевский.
«В зиму 1933 на 1934 г. Пятаков передал мне, что Троцкий ставит задачу обеспечить поражение СССР в войне… На подготовку поражения должны быть сосредоточены все силы как внутри СССР, так и вне…
…В 1933–1934 гг. ко мне зашел Ромм и передал, что он должен сообщить мне новое задание Троцкого. Троцкий указывал, что нельзя ограничиваться только вербовкой и организацией кадров, что нужна более действенная программа, что германский фашизм окажет троцкистам помощь в борьбе с руководством Сталина и что поэтому военный заговор должен снабжать данными германский генеральный штаб, а также работающий с ним рука об руку японский генеральный штаб, проводить вредительство в армии, готовить диверсии и террористические акты против членов правительства. Эти установки Троцкого я сообщил нашему центру заговора…
…По мере получения директив Троцкого о развертывании вредительской, шпионской, диверсионной и террористической деятельности центр заговора, в который, кроме меня, входили в порядке вступления в заговор Фельдман, Эйдеман, Каменев, Примаков, Уборевич, Якир и с которым были тесно связаны Гамарник и Корк, давал различным участникам заговора установки для их деятельности, вытекавшие из вышеуказанных директив. Члены центра редко собирались в полном составе, исходя из соображений конспирации. Чаще всего собирались отдельные члены, которым по каким-либо служебным делам приходилось встречаться».
Впрочем, Тухачевский по-военному четко оговаривает, что он делал, а чего не делал. Например, он «сообщил установки» – но это еще вопрос, какие из них были выполнены. Так, на процессе он, признав намерения устроить государственный переворот, тем не менее отрицал шпионаж – говорил, что лично он ничего немцам не передавал. Его вина от этого не меньше, и приговор тот же самый – но признавать за собой то, чего он не делал, он не соглашался, и все тут…
А что они делали?
«…В дальнейшем Аппога получил задачу проводить вредительство в ж. д. войсках, срывать строительство железных, шоссейных и грунтовых дорог военного значения, готовить на время войны диверсионные группы для подрыва мостов и, наконец, сообщить германскому и японскому генеральным штабам данные о железнодорожных перевозках на Дальний Восток и к западным границам. В 1933 г., во время посещения мною железнодорожного полигона в Гороховце, Аппога сказал мне, что данные о наших перевозках по железным дорогам германскому и японскому генеральным штабам им, совместно с работниками НКПС
[35], сообщены. Какими путями были переданы эти данные и кто из работников НКПС принимал в этом участие, Аппога мне не говорил, а я не спросил…
