Все шансы князя Курского на этом балу были истрачены. Сергею ещё предстояло танцевать с племянницей, что он и сделал. Это оказалось последним удовольствием. Потом Сергей приглашал жён коллег-дипломатов. Дамы мило щебетали, а он отделывался междометиями, не выпуская из вида свою Ольгу. Она была так хороша, что все головы поворачивались ей вслед, а по залу летел шёпоток восхищения. Как же хотелось Сергею поговорить о своей красавице! Но с кем?..
Вдруг удачная мысль пришла в его голову: «Фрейлины! Холли теперь – одна из них, значит, можно будет, не нарушая приличий, поговорить о ней с подругами».
Курский поискал глазами фрейлин. Три женщины с алмазными шифрами, приколотыми к ярким голубым бантам, стояли в конце зала. Самая старшая – черноволосая и темноглазая княжна Туркестанова – что-то весело говорила строгой Роксане Струдзе.
«Можно потанцевать с Варварой», – сообразил Курский и поспешил к компании фрейлин.
– Княжна, позвольте пригласить вас, – галантно склонив голову, сказал он.
– Охотно… – отозвалась Туркестанова, протягивая ему руку.
Танец оказался кадрилью, пришлось выполнять сложные фигуры и толком поговорить об Ольге так и не удалось. Сергей проводил Туркестанову к подругам. Наверное, лучше всего ему было бы тотчас же уехать, но как только он захотел откланяться, княжна задержала его и принялась расспрашивать о жизни в Лондоне своей доброй подруги – графини Ливен. Варвара искренне радовалась успехам прежней знакомой и требовала всё новых подробностей.
Вновь зазвучала музыка, к их компании подошли два офицера. Одного из них – пригласившего Туркестанову Владимира Голицына – Сергей знал, а второго – того, кто увёл Роксану Струдзу, – видел впервые. Курский остался наедине с некрасивой темноволосой дамой – камер-фрейлиной Сикорской.
«Придётся танцевать, – с раздражением понял он, – не могу же я оставить её здесь одну».
Сергей пригласил неприятную даму.
Музыканты играли вальс. Курский обнял талию камер-фрейлины и закружил её в танце, но тут же понял, что вальсирует женщина плохо. Это оказалось истинным наказанием! Камер-фрейлина сбивалась с шага, а её некрасивое лицо сделалось сумрачным и жёстким. Ещё чуть-чуть – и всё это кончится ужасным конфузом. Сергей медленно повернул Сикорскую к краю площадки и остановился у колонны.
– Здесь так жарко! Не хотите ли пройти ближе к террасе, там поприятнее, – предложил он, уже не зная что делать.
– Конечно, – так же коротко, как и раньше, ответила камер-фрейлина и крепко вцепилась в его локоть.
Осторожно лавируя меж гостями, Курский вел её к балконным дверям, спрашивая себя, что делать дальше.
Но светская привычка всегда быть любезным выручила и на сей раз. Сергей улыбнулся даме и спросил:
– Вам нравится у Лавалей?
– Да…
– А хозяйкину коллекцию вы уже видели? Мне говорили, что у неё прекрасное собрание античных артефактов. – Князь ухватился за первую попавшуюся тему, но, взглянув в растерянное лицо собеседницы, пожалел о своём вопросе, похоже, что дама не поняла, о чём её спросили. Нужно было спасать положение, и он выпалил:
– Вы откуда родом?
– Мой кузен – граф Аракчеев, – невпопад заявила дама, но по её тону стало понятно, что она надеялась поразить собеседника.
– Прекрасное родство, – откликнулся оторопевший Сергей.
– Если вам нужна протекция или помощь в делах, я готова помочь, – сообщила Сикорская. – Вы можете рассчитывать на меня.
У Сергея было такое впечатление, что на него выплеснули ушат с помоями. Высказывание оказалось таким недвусмысленным, что он не поверил собственным ушам. Однако в присутствии царской четы он не мог повернуться спиной к фрейлине императрицы: это означало бы вызвать скандал. Но и пропустить мимо ушей оскорбительное предложение он тоже не мог.
– Благодарю, сударыня, но я, как и все уважающие себя мужчины, свои дела решаю сам, – сказал он, останавливаясь у приоткрытого окна. – Если бы я использовал протекцию женщин, я бы перестал себя уважать.
Фрейлина молчала. Он глянул ей в лицо и вдруг понял, что на глаза Сикорской навернулись слёзы. Господи, только не это! Истерика на балу – настоящий кошмар!
– Успокойтесь, прошу вас, – тихо сказал Сергей, протянул даме свой платок и мягко пожурил: – Вы не должны были такое говорить, для мужчины это оскорбительно.
– Вы не так меня поняли, – отозвалась камер-фрейлина, прижимая платок к уголку глаза. – Я в столице всего лишь год, а до этого жила в Лифляндии, там совсем другие обычаи. Я не думала, что обижу вас.
Со слезами она вроде бы справилась, а сейчас легонько промокала платком веки. Сергею сделалось неловко. Эта женщина, по меньшей мере, его ровесница, а может, даже и старше. Она некрасива, её дурно сидящее бархатное платье явно сшито в провинции. Похоже, что родство с Аракчеевым – её единственный козырь. Возможно, она высказалась по глупости?
– Давайте забудем об этом недоразумении, – предложил Сергей, – расскажите мне о вашей службе. Тяжело быть фрейлиной императрицы?
– Я камер-фрейлина, моя обязанность – наблюдать за другими, – хвастливо сказала Сикорская, и князь пожалел, что вообще начал этот разговор. – Я строго спрашиваю с фрейлин за нерадивость.
Сергей представил, как эта грубая деревенская тётка отчитывает его Холли, и ему захотелось сразу же придушить камер-фрейлину.
– Надеюсь, что светлейшая княжна Черкасская и графиня Белозёрова, которая к тому же приходится мне племянницей, не попадают под вашу тяжёлую руку? – жёстко спросил он и так посмотрел на Сикорскую, что та поёжилась. – Обе эти девушки мне дороги, и я не хотел бы узнать, что их кто-то расстроил.
– Вы мне угрожаете?
– Вы меня не так поняли. Вы просто ещё не знаете местных обычаев. Девушки из знатных родов служат фрейлинами лишь до замужества, и их семьи – все как одна очень влиятельные – хотят, чтобы дочери в будущем вспоминали проведённое при дворе время с удовольствием. Никто не обрадуется, если княжнам и графиням станет читать нотации нетитулованная дама. Черкасские и Белозёровы – не исключение.
Это уже было прямым оскорблением. Сикорская побледнела и злобно глянула на князя оловянными, как стёртые пуговицы, глазами. Дело становилось совсем поганым. К счастью, царская чета поднялась со своих мест и стала прощаться с хозяевами.
– Государыня уезжает. Вам не нужно присоединяться к ней? – спросил Сергей.
– Да, мне пора, – с облегчением сообщила Сикорская. – Проводите меня.
Она ухватила Курского за локоть и пошла вместе с ним к тому месту, где уже стояли другие фрейлины. Вскоре все они ушли вслед за императрицей.
Больше Сергей не танцевал, а наблюдал за своей красавицей Ольгой. Постепенно его настроение улучшилось, и он забыл глупую стычку. Почему же теперь мысли всё время возвращались к этому неприятному разговору, а суровое лицо камер-фрейлины Сикорской постоянно всплывало в памяти?
