«Потуги на роскошь, а вкуса не хватает, – отметила Орлова. – Панели-то на стене дубовые, тогда уж либо позолота, либо дерево».
Впрочем, это были такие мелочи, что можно было и не придираться. Важнее оказалось другое: комната никак не подходила для заведения, предлагающего дамам изощрённые удовольствия. Она выглядела, как гостиная в доме провинциального семейства с большими претензиями.
– Смотрите, вот она – эта чертовщина, – напомнил о себе Кочубей.
Он показывал в тот угол, который Орлова не видела из-за спинки кресла. Фрейлина обошла вокруг и заметила крохотный столик с крышкой из розоватой яшмы, на нём чудными разноцветными кляксами расплылись обгоревшие свечи.
«В центре зелёная, а вокруг пять белых, – отметила Орлова, – похоже, из белых свечей выстроили звезду, а зелёную поставили в центре».
Агата Андреевна прошла к столу и убедилась, что права – на яшме ещё выделялись следы линий, проведённых мелом, а в них угадывалась именно звезда.
Кочубей уточнил у пристава:
– Кольца и серебро где нашли?
– Так вот в этом же столике они и лежали.
Исправник потянул за ручку выдвижного ящика и вдруг переменился в лице:
– Гляди-ка, не всё заметили!
Он протянул руку, но его опередил граф. Тот что-то проворно выхватил из ящика и заявил полицейскому:
– Я сам приобщу это к делу.
Кочубей сунул свою находку в карман, а на лице пристава отразилось такое изумление, и Орлова сочла за благо вмешаться:
– Виктор Павлович, по-моему, здесь обстановка не подходит…
– В каком смысле? – удивился граф, но, сообразив, на что намекает фрейлина, огляделся по сторонам и согласился: – Да, действительно!
Капитан Сысоев явно перестал что-либо понимать, он лишь переводил взгляд с фрейлины на графа, и Кочубей пожалел его:
– Вы в рапорте писали, что дом служит заведением для утех богатых дамочек.
– Так точно! Сведения такие давно были, ну и те две француженки, которые хозяйку мёртвой нашли, всё сами рассказали. Протоколы допросов у меня подшиты, могу предоставить…
– А где сейчас эти девушки? – вмешалась Орлова.
– Не знаю, мы их отпустили. Они могли отправиться на все четыре стороны, – раздражённо отозвался пристав.
Сысоева можно было понять: мало того, что собственное начальство навязало ему вельможу – члена Государственного совета, да к тому же графа, так тот ещё зачем-то притащил с собой неизвестную даму, а она имела наглость совать нос в расследование. Агата Андреевна прочла всё это в злобном взгляде пристава. Ну ничего, не таких укрощали!.. Голос Орловой сделался ещё мягче, а тон обходительнее:
– Возможно, девушки ухали обратно во Францию?
– Да кто их знает!
– А когда вы арестовали француженок, вы забирали их паспорта?
– Ну да, а потом отдали.
– Раз документы были у них на руках, наверняка эти француженки уже уехали, – вмешался Кочубей.
– А вещи? Они ведь не могли вернуться в дом, где полиция заколотила окна досками, а на дверь повесила новый замок.
– Конечно, не могли, – подтвердил Сысоев. На лице его читалось полное пренебрежение к умственным способностям назойливой дамы.
– Но девушки их положения вряд ли смогут так легко расстаться с нажитым – добра у них немного, и они обычно ценят каждую мелочь. Француженки должны были умолять вас открыть для них дом, чтобы они забрали свои вещи.
Пристав задумался, а граф явственно хмыкнул:
– Ну что, капитан, просились они в дом или нет?
– Никак нет, ваше сиятельство.
– Я так понимаю, сударыня, что вы намекаете на наличие чёрного входа? – спросил Кочубей.
– Здесь больше нет никакой двери! – вмешался пристав.
Орлова огляделась по сторонам и спросила:
– А другие комнаты где?
– В конце коридора – кухня, а левее, все по одну сторону, – три спальни.
Не дожидаясь других вопросов, Сысоев вышел в коридор и принялся распахивать двери. Первая спальня выглядела побогаче, но и в ней особой роскоши не было, а две следующие оказались и вовсе спартанскими: кровать да шкаф – больше ничего. Постели в этих клетушках явно были смяты, как будто кто-то на них спал, а потом торопился уйти, поэтому и не заправил. Шкафы зияли пустотой. В большой спальне кровать под вязаным покрывалом оказалась аккуратно застеленной, но из шкафов кто-то выбросил платья и женское бельё.
– Это вы так постарались с обыском? – спросил у исправника Кочубей.
– Нет, у нас всё аккуратно было. Я сам на обыск сюда выезжал. В одежде карманы проверили и оставили всё висеть на местах, бельё, конечно же, с полок сняли, но потом его в одну стопу собрали.
– Ну вот вам и ответ насчёт второго хода. Ваши француженки вернулись сюда без спроса и забрали не только своё, но и хозяйкино добро, – заметил Кочубей.
Он подошёл к шкафу и принялся выстукивать заднюю стенку. Слева звук был глуше, чем справа. Граф втиснулся в шкаф и теперь рассматривал щели. Довольное «ух ты» подсказало остальным, что он что-то нащупал. Кочубей вынул какую-то планку, и одна из досок задней стенки тут же упала ему в руки.
– А вот и тайник, только искать в нём больше нечего, – заметил Виктор Павлович, отступив в сторону.
Открывшаяся в шкафу ниша и впрямь была девственно чистой.
– Так как же эти вертихвостки сюда прошли? – спросил растерянный Сысоев.
– Искать надо! – раздражённо огрызнулся граф.
– Мне кажется, нам следует вернуться в гостиную, – сказала Орлова. – Вы заметили, что там дубовые панели есть лишь на одной из стен?
– И что? – удивился Сысоев.
– Обычно, если стены в комнате обшивают панелями, то делают это на трёх из них, тогда свободными остаются лишь окна.
Пристав сразу же вылетел из комнаты.
– Как же вы наблюдательны, Агата Андреевна, – заметил Кочубей.
– Я думаю, что за панелями должно быть спрятано секретное помещение, где дамам предоставляли пресловутые утехи.
Орлова не ошиблась. Уже в дверях гостиной они поняли, что Сысоев нашёл вход в тайный салон: пристав развернул угловую деревянную панель вокруг своей оси, открыв проход ещё в одно помещение. Чтобы попасть туда, всем пришлось нагнуться. Комната оказалась не слишком большой, зато вся она была увешана зеркалами, и это зрительно добавляло ей пространства. Из мебели здесь имелись лишь шкафчик чёрного дерева и широкая кушетка. Пристав распахнул дверцы шкафчика, внутри стояли ряды склянок. Смесь резких запахов разлилась в воздухе.
– Благовония!.. – констатировал Сысоев.
Но внимание Кочубея уже было приковано к широкой щели в углу. Как видно, француженки торопились и, уходя, неплотно задвинули одну из панелей. Граф толкнул панель, и та легко отъехала куда-то за стену. Впереди темнел узкий коридор.
