– Слишком много желаний сразу: и мужчин привораживать, и свою вину на других перекладывать. Тут и у умного преступника ум за разум зайдёт, а наша воровка не семи пядей во лбу: это же надо было догадаться – приворожить женоненавистника! Впрочем, что теперь рассуждать – мы с вами получили однозначный приказ свернуть дознание.
– Не совсем так, – возразила фрейлина. – Я вообще пока никаких указаний от императрицы-матери не получала, а вам было предложено направить дело по инстанции, то есть вернуть его частному приставу с Охты. Капитан Сысоев показался мне человеком толковым. Вы же сказали, что он установил за домом наблюдение, вот пусть и продолжает следить. Рано или поздно Сикорская окажется в острой ситуации и будет вынуждена признаться. Нам надо просто подождать.
Кочубей подумал и согласился:
– Пусть будет так. Я сам поговорю с приставом. Если вдруг он сможет хоть за что-то уцепиться, я тут же об этом узнаю. – Граф сделал долгую театральную паузу, а потом лукаво добавил: – Вы, разумеется, будете знать столько же, сколько и я.
Глава двадцать шестая
Роковые письма
Сколько же народу, просто столпотворение! Огромный зал Казанского собора был забит так, что и яблоку негде было упасть. Гости, приглашённые на венчание графини Натальи Белозёровой и светлейшего князя Никиты Черкасского, соседствовали с любопытствующей публикой. Как только зрители смекнули, что церемонию почтила своим присутствием сама императрица Елизавета Алексеевна, количество любопытных, пожелавших лицезреть новобрачных и государыню, стало быстро расти и уже вскоре превысило все разумные пределы. Приглашённые гости, с почтением отступив от членов семьи, государыни и фрейлин, занявших места сразу за спинами жениха и невесты, стояли в центральном нефе. Посторонние теснились меж розовых гранитных колонн в северном и южном приделах. Толпа зевак так уплотнилась, что любопытным пришлось залезать на цоколь колонн, лишь бы всё получше рассмотреть.
Невеста – в брабантских кружевах, с белыми розами на белокурой головке – походила на ангела, а трогательное выражение тихой радости, расцветшее на её лице, делало Натали ещё прелестнее. Она казалась особенно хрупкой рядом со своим высоким и широкоплечим женихом.
Ольга пыталась сосредоточиться на службе, но не могла. Слишком уж тяжело было у неё на душе. Всё внутри давно выболело, и вместо сердца осталась лишь кровоточащая рана. Хотелось лечь, закрыть глаза и больше никогда их не открывать. Может, тогда эта ноющая боль прекратится?..
«Нужно думать о Натали, – приказала себе Ольга, – мои беды никуда не убегут. Пусть хоть подруга обретёт наконец настоящее счастье».
Венец над головой жениха держал Алексей, а над головой невесты – приехавший из Ратманова барон Тальзит. Ольга, уйдя в свои раздумья, пропустила добрую половину службы и встряхнулась в тот миг, когда батюшка подал молодым золотую чашу, и они по очереди пригубили её.
«Одна чаша – одна жизнь, радости и печали – всё вместе», – терзалась Ольга.
Может, она не права в своём решении написать жениху? Зачем рвать помолвку? Ведь жизни без печалей не бывает. Если оставить всё как есть, у них с Сергеем будет семья, а у семьи будут свои печали и радости. Печаль – бездетность, а радость – это любовь. Сильное и взаимное чувство. Разве этого мало?..
«Печаль – это не мука! Печаль можно перетерпеть, но как вынести ежедневную муку, зная, что по твоей вине любимому придётся нести тяжкий крест? Никто не вправе лишать другого надежды, а рядом со мной её нет».
Отгоняя тяжёлые мысли, Ольга даже тряхнула головой. Куда это годится? Стоять с постным лицом на свадьбе лучшей подруги? Сейчас только радость!..
Батюшка повёл молодых вокруг аналоя, и княжна увидела лицо своей подруги: сосредоточенное и чуть напряжённое. Но вот Натали подняла глаза на жениха, поймала его ободряющую улыбку и просияла.
«Как хорошо!» – растрогалась Ольга, и на её глаза навернулись слёзы.
На высокой, ликующей ноте закончил последний тропарь хор, батюшка благословил новобрачных, а Никита поцеловал Натали.
«Вот и свершилось, – поняла Ольга, – моя лучшая подруга замужем».
Как переплетаются в жизни радость и печаль! Натали нашла своё счастье, а Ольга навсегда останется одна. Сколько ни говори, что стыдно раскисать, что нужно радоваться за подругу, но как успокоить раненое сердце?
«Этак можно и до таких, как Сикорская, докатиться», – мысленно попеняла себе Ольга.
Молодожёнов поздравила императрица, а за ней – родные. Звучали добрые напутствия, цвели улыбки. Государыня простилась и отбыла во дворец, но поток желающих поздравить молодожёнов всё не иссякал. Прошло ещё с полчаса, прежде чем последние гости покинули собор, и молодые смогли отправиться в дом Белозёровых на приём, дававшийся от имени невесты, чтобы через три часа переехать к Черкасским на свадебный бал.
Стараниями Кати всё удалось на славу. Приём для родственников и друзей прошёл камерно и тепло, зато на балу собралось до пятисот гостей. Начались танцы. Ольга была нарасхват, кавалеры наперебой добивалось её внимания, но это княжну лишь раздражало. Всем её поклонникам было далеко до Сергея!
«Если ничего нельзя изменить, значит, нужно смириться и принять жизнь такой, как она есть», – уговаривала она себя.
Как нарочно, куда ни повернись, всё время попадалось на глаза сияющее лицо Натали. Как будто кто-то предупреждал Ольгу: смотри, что теряешь, не рискуй! Ты уже получила от судьбы царский подарок, так не будь же неблагодарной. Не сделай ошибки!..
Поняв, что больше не может оставаться в зале, Ольга захотела тихо уйти, но, дав сигнал к окончанию бала, поднялись молодожёны. Нежный румянец Натали и сияющий взгляд князя Никиты яснее слов говорили, что новобрачных ждёт спальня. После их ухода засобирались и гости. Ольга провожала отъезжающих. Наконец и она смогла подняться в свою комнату.
«Вот моё время и вышло… Откладывать больше нельзя. Я должна отпустить Сергея! Сделать это ради его же счастья, ради него самого».
Как же это оказалось тяжко!.. Ольга подошла к бюро и достала чистый лист. Она так много раз подбирала слова для этого письма, что уже выучила его наизусть, поэтому и написала сразу:
«Дорогой Сергей!
Я не могу стать вашей женой. Когда я принимала предложение, то не знала о себе главного. Зато знаю это теперь. Тогда, во время нашей скачки, упав с коня, я получила серьёзную травму и теперь не смогу иметь детей. Я не имею права обмануть чаяния вашей семьи и оставить древний род без наследников. Возвращаю вам слово и расторгаю нашу помолвку».
Ольга поставила подпись и запечатала конверт. Всё было кончено – она сломала свою жизнь.
Жизнь российского посольства в Лондоне текла размеренно. Дипломатическая почта приходила туда еженедельно. Фельдъегерь привозил опечатанную сумку из Министерства иностранных дел и на следующий день, забрав посылку в Петербург, отправлялся обратно. Даже с поправкой на зимнюю дорогу через Ревель, письмо от невесты должно было прийти ещё на прошлой неделе.
