– Читай, дорогая. Не стану тебе мешать, – сказала она и вышла из комнаты.
Ольга сломала печать. Сергей писал:
«Милая моя Холли! Я отдал бы всё на свете, лишь бы сейчас обнять тебя. Да, видно, не судьба.
К несчастью, мой отец умер. В семье объявлен траур. Но я считаю, что год – слишком долгий срок. Если бы ты согласилась на скромную свадьбу, мы могли бы обвенчаться летом. Напиши, пожалуйста, что ты об этом думаешь. Я уже поговорил с твоим братом, он возражать не станет.
Целую тебя. Сергей».
Боль разрывала сердце. Полгода страданий! Как Ольга не сошла с ума? Отказав любимому, она своими руками убила надежды на счастье, и вот теперь жизнь как будто издевалась над ней. Зимой Ольга ещё не успела оплакать своё горе, когда из Лондона пришло пронизанное нежностью письмо. Курский писал, что любит и скучает, и лишь в конце письма сообщал, что вынужден уехать в Италию к умирающему отцу. Сергей так и не получил её отказа, и все эти месяцы продолжал считать себя помолвленным. И вот теперь новый удар. Ольга представила, как, добравшись до Лондона, князь находит злополучное послание и читает его. Она даже угадала выражение, которое появится на лице Сергея. Она такое уже однажды видела. Три года прошло, но ужас, отразившийся на лице князя Курского, забыть было сложно.
Ну зачем они тогда устроили эти скачки? Мгновение – и вся жизнь насмарку…
– Нельзя раскисать, – прошептала Ольга.
Нужно найти в жизни хоть что-то хорошее и уцепиться за него, как за соломинку. Надо научиться справляться с болью. Но вместо добрых мыслей пришли горькие. Если бы Сергей не позволил невесте разорвать помолвку, здесь уже лежало бы ещё одно письмо. Он мог бы уговорить Ольгу. Подать знак, сделать хоть что-нибудь!
Второе письмо… Идея была по-настоящему безумной, но Ольга побежала к тётке. Старушка уже готовилась ко сну. Влетев в её спальню, княжна спросила:
– Тётушка, Сергей больше мне никогда не писал?
– Нет, дорогая, – виновато вздохнула старая графиня и с надеждой предположила: – Может, он ждёт твоего ответа на своё послание?
– Возможно…
Чтобы не испугать тётку, Ольга старалась не выдать своего отчаяния. Прощаясь, она даже смогла улыбнуться, но, добравшись до спальни, разрыдалась. Всё было кончено: жених согласился с её решением. Значит, она всё-таки поступила правильно. Оставалось утешаться тем, что она всё сделала по совести. А если называть вещи своими именами, то Ольга пожертвовала собой ради счастья любимого.
С тех пор Ольга запрещала себе думать о прошлом. Она старалась не встречаться ни с кем из тех, кто знал о её прежних чувствах. К счастью, муж увёз беременную Натали в тверское имение, а императрица Елизавета Алексеевна, уступив горячей просьбе принцессы Шарлотты, перевела Ольгу ко двору будущей великой княгини. Это можно было считать подарком судьбы: ведь выносить участливое внимание государыни становилось всё тяжелее.
До венчания принцесса Шарлотта жила в апартаментах Зимнего дворца. В новом доме княжна Черкасская стала для неё и верной опорой, и задушевной подругой. Ольга помогла принцессе заучить «Символ веры» на русском, ведь Шарлотта так и не сумела освоить премудростей языка. Протоиерей Музовский уже отчаялся услышать от её высочества пусть и не правильное, но хотя бы близкое к смыслу произношение, но Ольга часами повторяла с принцессой трудные слова, и, когда наступил торжественный момент православного крещения, наречённая Александрой Фёдоровной, Шарлотта Прусская прочла молитву без запинки.
Ещё через неделю в церкви Зимнего дворца состоялось венчание Александры и Николая. Оно было торжественным и чинным, но все заметили, с какой любовью смотрит на свою хрупкую и грациозную невесту рослый силач Николай, и как нежен её ответный взгляд.
«Дай, Боже, им долгой и счастливой любви, – мысленно попросила Ольга. – Пусть у них будет много детей».
Княжна заметила, как вытерла глаза императрица-мать и как растроганно сверкают непролитые слёзы во взгляде Елизаветы Алексеевны. Юную великую княгиню при дворе полюбили все. В этом враждовавшие больше двадцати лет императрицы оказались едины.
Июль и август Ольга провела в Павловске. Августейшие молодожёны были так счастливы, что казалось, всё пространство вокруг них наполнено светом и радостью. При великокняжеском дворе собралась весёлая молодёжная компания, каждый день устраивали то танцы, то шарады, то прогулки верхом или на лодках. Эта атмосфера счастья сыграла с Ольгой опасную шутку. Ей вдруг стало казаться, что Сергей вот-вот напишет или даже уже написал. Он найдёт нужные слова, и они начнут всё сначала. Ольге так хотелось на это надеяться, что она в конце концов поверила в свои мечты.
Не в силах терзаться неизвестностью, княжна отпросилась в столицу. Александра Фёдоровна отпустила её, наказав обязательно вернуться через день к маскараду. Ольга всю дорогу молилась – просила чуда. Но тётя лишь виновато развела руками. Письма не было. Ольга сникла.
Проплакав всю ночь, утром она долго отмывала лицо ледяной водой, чтобы не пугать тётку своим видом. К счастью, это удалось – старая графиня ничего не заметила. Ольга решила сразу же вернуться в Павловск.
День выдался тёплым, кучер опустил верх коляски, и княжна катила по Невскому, подставив лицо последнему летнему солнцу. Вдруг её как будто что-то толкнуло. Ольга огляделась по сторонам и, как на кончик шпаги, наткнулась на жёсткий взгляд женских глаз. На ступенях красивого серого дома стояла бывшая камер-фрейлина Сикорская. Она с ненавистью глядела на Ольгу, но это было ещё полбеды. Самым ужасным оказалось то, что Сикорская была на сносях.
Глава двадцать восьмая
В аду
Если б можно было убивать взглядом, Сикорская с радостью сделала бы это, ведь по Невскому проспекту, уютно устроившись в прекрасном экипаже, катила ненавистная княжна Ольга. В шёлке модного платья переливались оттенки лаванды и сирени, шляпка из золотистой соломки оттеняла блеск каштановых локонов. Черкасская стала даже красивее, чем прежде. Тонкая рука, держащая кружевной зонтик, округлилась, приняв законченную форму, прежде худые плечи сделались точёными, а изящный профиль стал безупречным.
Наталье показалось, что её сердце сейчас лопнет. Она живёт в аду, а её соперница наслаждается благополучием! Сикорская плюнула вслед экипажу и крикнула:
– Будь ты проклята!
Спешащий мимо лотошник с удивлением уставился на злобную брюхатую бабу. Сикорская заметила его взгляд и устремилась к дверям дома.
«Хорошо бы проскочить во флигель, пока никто не видит. Больше нет сил встречаться с этими мучителями!» – размышляла она. Богатый дом на Невском проспекте стал для бывшей камер-фрейлины настоящей западнёй, выхода из которой не было.
Того, что произошло после венчания, Наталья прежде не могла и представить. Когда Ресовский отвел её в спальню, расположенную рядом с собственной, Наталья обрадовалась. Князь хотел от неё ребенка, поселил в своём доме, и это очень обнадёживало. Конечно, он предупредил, что женщины его не интересуют. Сикорскую это даже устраивало: не станет капризничать, утверждая, что она некрасива. Ну а потом дело за ней – надо родить ребёнка и стать незаменимой для его отца. Наталья размечталась о том, как постепенно заберёт власть в свои руки. При таких вкусах Ресовский вряд ли ещё раз решится на связь с женщиной, значит, её ребёнок окажется единственным, что сулит отменные перспективы.
