«Пусть бы он пришёл ко мне уже сегодня, – думала тогда Наталья, – чем чёрт не шутит, вдруг ему со мной понравится».
Её размышления прервал стук в дверь. Сикорская откликнулась, а сама призывно изогнулась в кресле, выпятив грудь. В дверях появился Ресовский. В парадном английском фраке, князь был очень хорош. Но кто это с ним? Могучий блондин лет двадцати пяти в ярко-красном камзоле, белых панталонах и блестящих сапогах выступил из-за спины Ресовского… Кучер, что ли? Наверное, кучер – вон как хлыстом поигрывает.
– Добрый вечер, мадам, – хищно улыбнулся Ресовский. – Как и обещал, я вернулся. Кстати, подумав, я решил не откладывать вопрос в долгий ящик. Чем раньше начнём, тем скорее получим результат. Ну а теперь к делу! Познакомьтесь, это – мой Тимоха. Надеюсь, что вы быстро к нему привыкнете и не станете стесняться.
– Как «привыкну»? – прошептала изумлённая Сикорская. – Что вы хотите этим сказать?
– То, что сказал: мой Тимоха будет присутствовать при наших, так сказать, играх.
– Зачем? – Наталья взглянула в наглые глаза здоровяка-блондина и ужаснулась: тот взирал на неё с ненавистью.
– Тимоха, покажи ей, зачем, – распорядился Ресовский, развязывая шейный платок.
Блондин снял свой яркий камзол, закатал рукава рубашки и, подойдя к Наталье, схватил её за волосы.
– Сейчас узнаешь, сука любопытная, – прошипел он в ухо Сикорской и свободной рукой рванул ворот её платья. Лучший Натальин наряд развалился на две половины и синий бархат жалкими лоскутами повис на её плечах. Судьбу платья разделили корсет и рубашка. Блондин был так силен, что без видимых усилий разорвал шнуровку. Когда на жертве остались лишь чулки и туфли, Тимоха швырнул её на ковер.
– Что дальше, барин?..
– Поучи её уму-разуму!
– Это мы с превеликим удовольствием, – обрадовался Тимоха и, размахнувшись, огрел Сикорскую кнутом.
Наталье показалось, что ей прижгли спину калёным железом. Она закричала и получила новый удар.
– Он будет вас бить, пока подаёте голос, – спокойно объяснил Ресовский, – советую заткнуться.
Но Наталья не могла замолчать. Боль казалась невыносимой, и Сикорская кричала, получая всё новые и новые удары. Наконец осознав, что ещё немного – и её забьют до смерти, Наталья постаралась сдержаться и вместо отчаянного крика издала тихий стон.
– Ну, вот, Тимоха, она всё поняла, – заметил Ресовский, – теперь будет лежать смирно и ждать своей очереди. Иди ко мне.
Только теперь Сикорская догадалась, что сейчас произойдёт. Чтобы не видеть, как эти двое станут ласкать друг друга, она закрыла глаза. Спина горела, сама Наталья находилась на грани обморока. Если б она и впрямь потеряла сознание, может, это стало бы облегчением. Но судьба не давала пощады. Сикорская всё слышала, а адская боль в исполосованной коже лишь усиливалась. Наталья не знала, сколько прошло времени, когда могучие руки Тимохи подхватили её с пола и бросили на кровать. Ожидая новых мучений, Сикорская сжалась в комок, но князь грубо раздвинул ей ноги и, навалившись сверху, вошёл в неё. Ресовский таранил ей лоно – хотел сделать побольнее, но, к счастью, уже через минуту всё наконец-то закончилось.
– Ну, вот, сударыня, мы отлично развлеклись, ждите нас завтра. В ваших интересах забеременеть как можно скорее. Боюсь, вы устанете от нашего общества, – объявил князь и хихикнул.
В этом он оказался прав. Ресовский с Тимохой появлялись на пороге спальни ежедневно. Две недели сплошного кошмара! Тимохина ненависть день ото дня становилась всё сильнее, и он истязал женщину с особым рвением. Спина Натальи покрылась коркой, затянувшей рубцы, но поверх старых шрамов Тимоха каждый день клал новые.
Наталья молила Бога, чтобы он послал ей ребёнка, надеясь, что тогда её мучения закончатся. В день, когда должны были прийти месячные, она на свой страх и риск объявила Ресовскому, что беременна, пообещав самой себе, что если это не так, то она просто удавится. К счастью, чутьё не подвело: Сикорская и впрямь забеременела. Князь тотчас же покинул её спальню, а две недели спустя прислал к своей жертве акушерку. Когда та подтвердила беременность, Наталья вздохнула свободно. С разрешения Ресовского она перебралась во флигель покойного управляющего и жила, хоть и убого, но всё-таки подальше от ужасной парочки.
«Теперь они оставят меня в покое, – убеждала себя Сикорская. – Князю нужен наследник, значит, он не станет больше истязать мать, чтобы не повредить ребёнку».
Ресовский, казалось, потерял к Наталье всякий интерес, чего нельзя было сказать о Тимохе. Тот не заходил во флигель, зато внимательно следил за его хозяйкой. Сколько раз он пугал Наталью, бесшумно возникая на её пути, сколько раз махал перед её носом огромной ручищей или хлыстом. Облегчение наступало лишь во время княжеских отлучек. Уезжая, Ресовский всегда брал Тимоху с собой. Но таких поездок за восемь месяцев, прошедших с момента её венчания со Смушкевичем, Наталья насчитала лишь четыре. Всё остальное время блондин-громила сидел дома, вовсю издеваясь над Сикорской.
– Что тебе нужно? – однажды, набравшись храбрости, спросила она у своего врага. – Ты что, меня хочешь?
– Обалдела, уродина? – обиделся Тимоха. – Да на тебя ни один мужик не посмотрит, а уж я – тем более. А хочу я тебе отомстить! Ты, змея подколодная, в наш дом обманом пролезла, и за это тебе придётся заплатить.
– Каким обманом? – испугалась Наталья. – О чём ты говоришь?
– Барин узнал, как ты, дрянь, его опоила. Его министр Голицын к провидице возил, та, как на моего барина взглянула, так сразу и сказала, что водой на месячной крови его приворожили. Теперь он на свободу вырвется, только если ты помрёшь.
– Ошиблась ваша провидица! – в отчаянии крикнула Сикорская. – Никого я не опаивала!
– А мне всё равно – ошиблась или нет! Тебе в нашем доме хоть так, хоть этак не жить, да и отродье твоё наколдованное здесь никому не нужно!
– Не тебе это решать, – испугалась Наталья. – Барину наследник нужен!
– Ему и без наследников хорошо живётся, и семья князю без надобности. У него есть я! Больше нам никто не нужен.
Сикорская ужаснулась. Она растревожила медведя в берлоге. Но как можно было догадаться, что за человек князь Ресовский, и как узнать, что в его доме живёт такое чудовище, как Тимоха? По всему видать, эти двое задумали убить её сразу же после родов. Наталья всё-таки надеялась, что, пока она беременна, они не решатся на душегубство. Но недооценивать силу Тимохиной ненависти было опасно, и Сикорская стала искать хоть какой-то выход.
Натальин живот уже сильно округлился, когда она решилась на крайнюю меру – написала письмо в Грузино, умоляя Минкину встретиться с ней, когда та будет в столице. Каждый день Сикорская поджидала почтальона на улице, чтобы никто в доме не узнал о её переписке, и чуть не задохнулась от радости, получив долгожданный ответ. Ужасными каракулями малограмотной Минкина писала:
