– Уезжает наш Печерский. Дворового послал на почтовую станцию – тройку на завтрашнее утро вызвал, в Петербург направляется. Данила пока на Солянке остался, но Печерский, видать, уже никуда оттуда не двинется, коли ему на рассвете выезжать.
– Господи, ну как же всё не ко времени! – расстроился Ордынцев. – Этак можно и расследование загубить.
– Вы про свадьбу? – посочувствовал Паньков.
– Про что же ещё? – поморщился Дмитрий и постарался сосредоточиться на деле: – Какие будут предложения по Печерскому?
– Я вот что думаю, – оживился Афоня. – Нашему шпиону после ссоры с Гедоевым не с кем донесения переправлять – значит, ему придётся искать нового связного. Куда он будет смотреть? Да на тех, кто имеет лошадей или сможет отправиться на почтовых в нужную сторону – на ямщиков и извозчиков!
– Логично, – кивнул Дмитрий. – Только где нам взять подходящего ямщика?
– Взять негде – значит, следует им стать. Я думаю, что нужно мне ямщиком прикинуться. Повезу нашего голубя до Петербурга. Скажу, что я при своём экипаже господ вожу, а кони – почтовые. Кстати, Дмитрий Николаевич, у вас, часом, свободного экипажа нет?
– Есть, – подтвердил Ордынцев, – в каретном сарае стоит. Идея хорошая, может получиться.
Повеселевший Афоня принялся объяснять, как он будет выслуживаться перед Печерским и льстить ему.
– Главное, не переборщить, – посоветовал Дмитрий, – иначе можно вызвать подозрение. Но если мы принимаем такое решение, надо ехать на почтовую станцию и говорить со смотрителем. Придётся нам заручиться его содействием.
Афоня согласился, и они отправились на станцию. Выходя из дома, Дмитрий глянул на часы и выругался: уже пора было ехать к невесте. Когда он всё успеет?
– Ничего, – сказал он Афоне, – эта кутерьма – только до свадьбы, потом я снова освобожусь. Всего три дня… Можно и перетерпеть, главное только – не раздражаться.
Ещё чуть-чуть, и Надин просто лопнет от раздражения! Французские модистки прямо на ней подгоняли по фигуре изумительной красоты кружевное платье, расшитое жемчугом. Но Надин этого не хотела – ей не нравились ни это платье, ни услужливая суета модисток. Что бы она сейчас ни отдала за возможность никогда не видеть пресловутого жениха!
Что он хочет сказать этим платьем? Что он – повелитель и собирается решать за жену всё, даже то, что ей надевать? А не много ли ему чести? Прямо-таки смешно!..
Надин покорно крутилась у зеркала в ловких руках француженок, а сама мстительно размышляла, что Ордынцев даже не пыль под её ногами. Она уже поняла главное: этого моряка ей не подмять и не подчинить своей воле. О таком не приходилось даже и мечтать, стало бы верхом удачи, если б Надин смогла отстоять хотя бы личную свободу. Впрочем, она собиралась продолжить свою коммерцию и бывать лишь там, где ей самой захочется. И уж, конечно, одеваться она всегда будет только по собственному вкусу.
Может, отослать платье обратно? Написать, что фасон вышел из моды. Пусть Ордынцев умоется. Надин представила изумление своего жениха и тихо хмыкнула. Настроение её сразу улучшилось, и она решила непредвзято присмотреться к «дарёному коню». Похоже, что мама и бабушка не ошиблись – наряд и впрямь ей шёл, как ни один другой. Завершая изысканный образ, французская модистка накинула ей на голову фату, и Надин вдруг увидела в зеркале хрупкое и трогательное создание.
– Только этого мне и не хватало, – разозлилась она и сбросила вуаль с головы.
– Дорогая, зачем нарушать традиции? – поспешила вмешаться бабушка. – Хорошо, что князь оказался внимательным человеком и вспомнил о подвенечном платье и фате.
Надин мгновенно сообразила, как ей вывернуться и при этом настоять на своём.
– Вот именно! Традиции, – заявила она. – Все прекрасно знают, что жених не должен видеть платье невесты до свадьбы! Я не могу надеть подаренный наряд и обречь наш брак на неудачу.
– Это всё – обычные суеверия, – неуверенно возразила Софья Алексеевна, – даже как-то неудобно рассуждать о таких вещах. И что мы теперь скажем князю?
– Скажем, что хотим нам счастья, поэтому уважаем старинные приметы, – на ходу сочиняла Надин. Она уже нащупала почву под ногами и уверенно вела своих домашних к цели, известной пока только ей одной. Это было так забавно – щёлкнуть жениха по носу, поставив его на место, а великолепное платье оставить себе. И Надин сказала главное: – Мамочка, если ваш свадебный наряд сохранился, я хотела бы венчаться в нём.
– Я не вынимала его со дня свадьбы с твоим отцом, – растерялась Софья Алексеевна, – он лежит в сундуке с памятными вещами. Я сейчас проверю.
Мать вышла из комнаты, и Надин мысленно поздравила себя: всё шло как по маслу. Она повернёт это дело так, как считает нужным.
– Надин, а ты не заигралась? – осторожно поинтересовалась старая графиня. – По-моему, Ордынцев не тот человек, которого можно дёргать за ниточки. Мне мать всегда советовала не будить лихо, пока тихо.
Бабушка попала в точку – Надин и впрямь затеяла игру, и это оказалось так увлекательно. Впрочем, признаваться она не собиралась. Вся честность мира отразилась в её глазах, когда Надин сказала:
– Вы, похоже, что-то не так поняли. Я хотела сделать всё по правилам – только и всего. Да и маме будет приятно, если я надену её платье.
– Зато жених оскорбится, если ты не наденешь его подарок!
– Ну, что за мысли приходят вам в голову? Я вообще ни о чём таком не думаю, вы сами сгущаете краски. Я просто хочу сделать так, чтобы мой брак был удачным, больше мне ничего не нужно.
– Дай-то Бог, – заулыбалась Мария Григорьевна. – Ты прости меня, старуху, за нотацию, просто я забеспокоилась, ведь Дмитрий Ордынцев – опасный мужчина, и только наивная дурочка может считать, что она станет управлять таким человеком. Это исключено!
«А вот это ещё как пойдет», – мысленно парировала Надин, но бабушке улыбнулась и принялась с помощью портних снимать кружевное платье.
Часы на камине показывали шесть – пора собираться к княгине Волконской. Сегодня Надин должна была впервые появиться на людях в сопровождении официального жениха. Её эта обязанность совсем не прельщала. Хоть бы жених опоздал, что ли…
Ордынцев опаздывал почти на два часа. Он мысленно представлял себе гневный взор будущей тёщи и надменно вздернутый подбородок Надин. Но что он мог сделать? Не объяснять же, что нужно было помочь Афоне отогнать на почтовую станцию экипаж. Дмитрий хотел сам убедиться, что его помощник действительно справится с ролью ямщика, и только побывав на станции и лично предупредив смотрителя, что тот отвечает за успех дела головой, Ордынцев успокоился. Быстро натянув свежую рубашку и фрак, он отправился на Тверскую в дом невесты. По дороге Дмитрий перебрал кучу оправданий, но ничего умнее, чем беготня за подарком, так и не придумал.
«При алчности этой девицы упоминание о подарке должно всё уладить, – предположил он, вспомнив великолепную роскошь жемчужных серёг. – Если Надин из-за денег связывалась с мужчинами и попалась на зуб шантажисту, она должна знать цену подобным вещам».
