– А Франсуаза? Она что – дочь этой графини? – спросила Орлова и напомнила: – Вы ведь сказали, что всё началось с неё.
От такого кощунственного предположения Клод даже оскорбилась:
– Франсуаза – сучка подзаборная, без роду без племени. Пришла невесть откуда в чёрные поломойки наниматься, а графиня – святая душа – разжалобилась, глядя на её прозрачное от голода лицо. Нет, чтобы взашей гнать подлюгу, так наша хозяйка Франсуазу в дом пустила и позволила комнаты убирать. Вот та и доубиралась – оказалась в постели молодого графа. Ну а там уж – как водится…
«Как водится» – догадаться было нетрудно, но сейчас была важна каждая деталь, и Орлова старушке подыграла:
– Молодой граф признал родившегося у неё ребёнка?
– С чего бы это графу детей от поломойки признавать? Он Франсуазу сам выставил, чтобы мать не расстраивать. С того дня ничего об этой змее слышно не было, пока террор не начался. Вот тогда эта гадина и расплатилась подлостью за добро. Старого графа уже не было в живых, старшая из дочерей тоже скончалась, а молодой хозяин вместе с матерью и младшими сёстрами прятался от якобинцев в нашем доме. Так что арестовали их всех прямо на моих глазах. Нам тогда офицер подтвердил, что пришли они по доносу. Да только для меня не было секретом, кто тот донос написал. Я ведь Франсуазу во время их казни на площади видела. Мерзавка в первом ряду стояла и смеялась от радости, когда голова молодого хозяина в корзину свалилась. Ну а когда новая власть графский дом на торги выставила, проклятая ведьма выкупила особняк и заселилась туда вместе со своей дочерью. Франсуаза предлагала мне остаться, да я лучше с голода сдохну, чем такой служить стану.
– Ох, да как же так?! Вот ведь какая несправедливость творится на белом свете! – запричитала Орлова, но тут же смолкла и, будто озадачившись, спросила: – Да откуда же у неё взялись деньги? Неужто она ещё и ограбила своих благодетелей?
Клод поджала губы и с неохотой, но признала успехи ненавистной Франсуазы:
– Она на борделях поднялась, а потом процентщицей заделалась, – процедила старушка. – А по мне, что то, что другое – дела одинаково подлые. И хоть говорят, что деньги не пахнут, но что-то, несмотря на все её богатство, на дочери процентщицы любовник жениться не хочет. Сам – бастард, а брезгует!
– Неужто бастард? – вмешалась Генриетта. – Я его в окошко видела. Просто красавец!
– Смотри, детка, не влипни, – остудила её пыл Клод. – Ты его и без окошка скоро увидишь. Это ведь он – хозяин нашего заколоченного дома. Денег жалеет – сам у любовницы живёт, а сюда ни франка не вложил.
Этого Орлова не ожидала. Дело явно осложнялось. Фрейлина уже успела оценить порочно-капризное выражение лица любовника графини де Гренвиль и мысленно отнесла этого мужчину к разряду опасных, а теперь выходило, что этот ловелас бывает и здесь. Такой ни за что не пропустит Генриетту. Девушка была слишком красива, даже в крестьянском платье она сияла, как алмаз чистой воды.
– И часто хозяин сюда заходит? – стараясь не выдать своего беспокойства, поинтересовалась Агата Андреевна.
– Бывает, – отозвалась Клод. – Когда хочет, тогда и появляется, я за ним не слежу.
Закипевшая на плите курица выбросила в крохотную кухню струю влажного пара и захватила всё внимание старушки. Клод принялась заправлять суп, а Генриетта, чтобы проветрить, распахнула дверь кухни. Солнечный луч упал на притолоку двери, осветив большой крюк, а на нём кольцо со связкой ключей.
«От дома, наверно, – сообразила девушка. – Пока Клод готовит, можно узнать, что же там скрывается за старыми ставнями».
Клод чистила картошку, Орлова помешивала суп в котелке. Они будут заняты ещё не менее получаса. Генриетта сунула ключи в карман холщового фартука и, бесшумно прикрыв дверь, выскользнула из сторожки в сад.
Глава одиннадцатая. Тайные мотивы
Маленький сад у заколоченного особняка совсем одичал. Живая изгородь давно превратилась в бесформенные заросли. Затеняя окна, вымахали липы, а вместо клумб и газонов стояла вровень с кустами сорная трава. Впрочем, в этом саду у Клод были припрятаны её маленькие секреты: сквозь чуть заметный лаз в живой изгороди виднелись чистенькие, без единой травинки, грядки с луком и чесноком, а за ними – аккуратные конусы окученных картофельных кустов. Старушка выживала как могла.
Генриетта боялась столкнуться с таинственным хозяином заколоченного особняка и не решилась идти по дорожке, а вот огород Клод оказался для неё как нельзя кстати. Девушка пролезла сквозь живую изгородь и ступила на бывший газон, окружённый стеной кустов. Трудолюбивая старушка не поленилась перекопать всё его пространство вплоть до одичавших плетистых роз под заколоченными окнами особняка. Генриетта пробралась между грядками и картофельными кустами. Подошла к дому. Как попасть внутрь? Через окно? Но ставни здесь накрепко забиты. Оставались только двери. Пришлось Генриетте пролезть между стеной и розами, чтобы подобраться к фасаду здания.
– Господи, помоги, – попросила она и прошла по открытой площадке двора прямиком к крыльцу.
Страх сжимал сердце, руки похолодели и сделались липкими, но девушка не замедлила шаг.
«Я не делаю ничего плохого. Я приехала в Париж искать работу», – мысленно твердила она заученную фразы.
Но излагать эту легенду было некому – вокруг стояла тишина, лишь в кронах лип чирикали непуганые птицы. Генриетта беспрепятственно поднялась на крыльцо и потянула из кармана кольцо с прихваченными ключами. Все они заржавели, и лишь один – большой и чёрный – выглядел отчищенным, к тому же он сразу бросался в глаза из-за полоски красной краски на его головке.
«Клод пометила, чтобы не искать его среди других?» – спросила себя Генриетта и, уже не раздумывая, вставила ключ в замок входной двери.
Смекалка не подвела: дверь сразу же открылась. Но что таилось за ней? Вдруг там скрываются ужасные тайны или логово преступников? Накатил почти что детский страх, тот, когда боишься даже дышать, – ощущение, о котором Генриетта уже подзабыла. Войти?.. Вдруг там смерть или ещё какой-нибудь ужас?
«А если здесь прячут тётю? Заперли в подвале и держат, а я трушу, боюсь за свою жизнь!»
Совесть оказалась хорошим советчиком, и Генриетта сделала первый шаг. На всякий случай она заперла дверь изнутри и лишь потом осмотрелась.
Вестибюль оказался полутёмным. Тоненькие полоски света пробивались сквозь заколоченные окна, освещая запустение и тлен. Мебели вокруг не было, остатки штор свисали с окон грязной бахромой, а мраморные плиты пола покрывал толстый слежавшийся слой многолетней пыли. Однако не все было так просто: косые солнечные лучи подсвечивали протоптанную в грязи дорожку. Кто-то здесь ходил – и не раз.
– Ну, и куда же дальше? – пробормотала себе под нос Генриетта и удивилась, как гулко прозвучал в вестибюле её голос. Она сразу прикусила язык и двинулась по протоптанной дорожке. Тропинка нырнула под полуоткрытую дверь. Девушка толкнула облупившуюся створку и оказалась в зале с высоким сводчатым потолком. Меж его колонн тускло отсвечивали давно не мытые зеркала, а мраморный камин у дальней стены казался просто исполинским. На фоне его чёрного зева стояли нарядный столик с бронзовыми гирляндами, обвивающими столешницу, и два разномастных кресла. Натоптанная в пыли тропинка вела прямо к ним.
