– Де Ментон проклинал жадность и мерзкий характер покойной Франсуазы, а Мари-Элен обвинила мать виконта в том, что та из мести донесла революционным властям на собственного мужа и старших сыновей. Де Ментон с гневом отверг эти обвинения. Тот считает, что его сводных братьев со стороны матери выдала как раз Франсуаза, купившая этот дом и мстившая соседям-аристократам за пренебрежение.
Стук колёс отвлёк собеседников. К крыльцу дома де Гренвилей подкатила коляска, запряжённая вороной парой. Кучер на ходу застегивал ливрею, а его свекольного цвета щёки, пылавшие даже в сумерках, явно намекали на то, что беднягу оторвали от приятного ужина в компании с бутылкой, и на поездку сегодня он уже не рассчитывал. Увидев экипаж, Щтерн засобирался:
– Мне нужно бежать. Прощайте, сударыня! Стоянка фиакров – в квартале отсюда. Я перехвачу коляску Мари-Элен и прослежу за ней. Попрощайтесь за меня с Генриеттой, я вернусь сюда завтра утром.
– Удачи, – только и успела сказать Орлова, её собеседник зашагал вдоль улицы и исчез за углом.
К счастью, Мари-Элен изрядно задержалась. К тому времени, когда она появилась на крыльце, Штерн, по расчётам фрейлины, должен был уже добраться до стоянки фиакров. Траурный наряд графини де Гренвиль сливался с вечерней мглой. Вороные кони почти растворились во тьме. Оставалось надеяться, что Штерн сможет ориентироваться по стуку копыт.
«Это если скакать по брусчатке или мощёной дороге! А если по грунтовке?» – забеспокоилась Орлова, но тут же сказала себе, что думать об этом не стоит. Что толку переживать, коли сама ни в чём не можешь помочь? Оставалось дождаться отъезда экипажа и возвращаться в сторожку. Кучер графини тронул лошадей, коляска выкатила за ворота. Выбежавший из-за угла лакей кинулся их закрывать, но властный окрик остановил его. Из глубины двора к воротам подскакал всадник на рослом белом коне и крикнул:
– Только прикрой, замок не вешай!
Конь, несущий седока в длинном чёрном плаще, пошёл галопом и через мгновение скрылся за тем же поворотом, что и коляска. Орлова не видела лица всадника, но его голос!.. Эти капризные интонации было невозможно не узнать. Де Ментон! Любовник отправился вслед за Мари-Элен. Зачем? Сопровождать, охранять или следить?
«Виконт предложил матери похищенного мальчика принять условия шантажиста. Так что же изменилось? Передумал или совесть замучила?» – размышляла Агата Андреевна.
Что-то ей подсказывало, что у таких мужчин совести не бывает, да и на понятия о чести их не купить. Давно и точно подмечено, что проходимцы считают благородство разновидностью глупости. Так что навряд ли де Ментоном двигало сочувствие к женщине и её несчастному ребёнку, и ещё менее вероятным выглядело предположение о вдруг проснувшемся чувстве ответственности. А вот если дело в деньгах!.. По всему выходило, что отправился виконт вслед за любовницей, а не вместе с ней. Это осложняло положение Штерна, тот ведь не подозревал, что не он один собирается следить за экипажем. Что будет, когда де Ментон обнаружит русского поверенного?
Сердце Орловой затрепетало от волнения, а потом отдалось в груди тупой болью.
Этого ещё не хватало! Как не ко времени… Ей ведь нужно дождаться возвращения соседей. Хорошо, что их ворота остались незакрытыми.
Агата Андреевна присела на траву под так выручавшей её туей и, закрыв глаза, глубоко вдохнула. Потом ещё и ещё раз. Наконец боль стала притупляться, а вскоре совсем улеглась, и повеселевшая фрейлина вновь ушла в свои прежние размышления:
«Так кто же? Мари-Элен или её любовник?»
Орлова прикидывала и так и этак. Но фактов для единственно верного заключения не хватало. Даст бог, повезёт, и Штерн узнает что-нибудь новое.
Штерну повезло: со стоянкой фиакров граничила платная конюшня. Для него верховая лошадь была куда сподручнее экипажа, и поверенный бросился к хозяину заведения, чтобы купить коня.
– Смотрите… – предложил тот и махнул рукой в сторону денников.
Штерн остановил свой выбор на первом из жеребцов, показавшемся ему достаточно сильным. Заметив неприкрытую спешку покупателя, хозяин конюшни загнул за своего Пегаса просто бессовестную цену, и не прогадал – поверенный заплатил не торгуясь.
– Побыстрее оседлайте мне коня, я подожду на улице, – распорядился Штерн и вышел на площадь в тот самый момент, когда там появилась коляска Мари-Элен.
Иван Иванович проводил взглядом экипаж, тот удалялся в сторону южного предместья. Коляска уже исчезла в опустившейся на город тьме, но поверенный не беспокоился – он легко догонит экипаж.
Мимо пронёсся верховой. В чёрном плаще и надвинутой на глаза треуголке всадник показался Штерну какой-то пародией на дьявола. Таким его изображают в ярмарочных кукольных театрах. Верховой скакал в том же направлении, что и экипаж Мари-Элен.
«Уж не виконт ли?» – озадачился Иван Иванович.
К счастью, конюх наконец-то вывел Пегаса, и поверенный вскочил в седло. Он не стал торопить коня: за коляской скакал де Ментон, следовало держать дистанцию. Природа помогла Штерну: облака рассеялись, и почти полная, чуть стёсанная с одного бока луна залила улицы перламутровым светом. Впереди маячило белёсое пятно – круп скакавшего коня.
Штерн обрадовался. Виконт был в поле его зрения! Иван Иванович прищурился, пытаясь разглядеть экипаж, и ему показалось, что он видит смутный силуэт.
Всадник на белом коне явно сбавил темп, как видно, не хотел излишне приближаться к коляске Мари-Элен. Сомнений больше не осталось – виконт следил за экипажем. Ну а раз так, то Штерну оставалось лишь следить за ним.
Придержав коня, поверенный свернул на обочину дороги и теперь двигался, скрываясь в тени деревьев. Его Пегас был чёрным, как дёготь, одежда Штерна – тёмной, и разглядеть преследователя де Ментону было бы непросто.
«К тому же у меня есть преимущество: я знаю о нём, а он обо мне – нет», – подбодрил сам себя Штерн.
Слишком многое было поставлено на карту. Оставалось только молиться, чтобы эта ночная слежка завершилась у места, где держат мадемуазель де Гримон. Опять нахлынули сомнения. Штерн так и не узнал, кто же из тех двоих, что сейчас скакали в ночи, похитил Луизу. Судя по тому, что впереди ехала Мари-Элен, то преступница – она. Но если нет?
«Почему я решил, что графиня де Гренвиль едет к похищенной женщине? – пришла вдруг в голову простая мысль. – Среди ночи, одна… Это скорее похоже на отчаянную попытку матери, у которой украли сына».
Может, она узнала о том, где похититель держит ребёнка? Навряд ли! Иначе Мари-Элен не так разговаривала бы с де Ментоном. Скорее, женщина едет договариваться к похитителю или к тому, кто может помочь. Значит, Мари-Элен приведёт к де Вилардену или к кому-то из своих подельников. Но де Ментон… Кто интересует виконта?
Город остался позади, маленькие домишки предместья еле угадывались во тьме. Улица незаметно превратилась в мягкую грунтовую дорогу, бегущую вдоль Сены. Пыль глушила стук копыт, и Штерн, по-прежнему прячась в тени деревьев, решился подъехать поближе к де Ментону. Виконт почти догнал экипаж. Куда спешила Мари-Элен? В предместье или ещё дальше?..
