– Всё сходится, – с удовлетворением признала фрейлина. – Теперь нам нужно найти тех, кто не боится гулять здесь по ночам даже после убийства. Я думаю, что они – жители вон тех домов.
Орлова указала на хибарки предместья, которые они только что миновали. Возвращаться обратно, когда до цели осталось всего ничего? Нет, на это Штерн согласиться не мог! Терять время на поиски свидетелей, когда Луиза, быть может, рядом?! Но, словно обладая даром читать чужие мысли, вновь заговорила фрейлина:
– Иван Иванович, я ведь выторговала у похитителей месяц, поэтому полдня ничего не изменят, зато мы убедимся, что наши подозрения верны. Лучше десять раз отмерить, чем один – отрезать. Вы ведь помогали лучшей модистке Европы, так что это правило знаете. Давайте вернёмся к последним из домов и поговорим с их жителями.
Штерн вздохнул и пошёл к двуколке. Орлова шагала рядом, и именно она первой заметила крутящегося у их экипажа юношу.
– Скорее, иначе без лошадей останемся! – крикнула она и бросилась вперёд.
В несколько шагов добежал Штерн до коляски и успел схватить за руки несостоявшегося воришку. Преступность его намерений подтверждали расстегнутые ремни упряжи.
– Ты что это задумал, паршивец?! – взревел Штерн. – Лошадей увести?
Юный конокрад попытался вырваться, но поверенный держал его крепко. Парень побледнел от страха, губы его затряслись. Он умоляюще глянул на подбежавшую к ним даму и крикнул:
– Добрая женщина, отпустите меня, я ведь ничего не сделал!
– Просто не успел, а вовсе «не сделал». Это большая разница, – уже спокойнее заявил Штерн, но Орлова чуть заметно подмигнула ему и, обращаясь к воришке, строго сказала:
– Мы отпустим тебя, если расскажешь всю правду о том убийстве, которое случилось в этой роще. Ты ведь был здесь и всё видел.
Выдав его страх, глаза парня заметались, но признаваться он не спешил.
Штерн наконец-то понял, на что, подмигивая, намекала фрейлина: парень крутился в этом месте, значит, скорее всего, был здесь завсегдатаем. Иван Иванович включился в игру:
– Ты и вчера ночью здесь был, – заявил он. – Я видел тебя, ты со своей подружкой вон в тех кустах прятался.
Поверенный развернул воришку лицом к реке и указал на то место, откуда вчера доносился смех парочки.
– Как же тебе не стыдно! Твою подругу только что убили, да ещё у тебя на глазах, а ты сразу же другую завёл, – обвинила юношу Орлова.
– Придётся его родителям сообщить, да и в полицию заявление сделать, – поддержал её Штерн.
Фрейлина укоризненно покачала головой, но тут же похлопала юношу по руке и сменила гнев на милость:
– Ну, зачем же сразу заявлять? Может, он и не виноват!.. Как тебя зовут?
– Поль…
– Расскажи нам, Поль, как всё дело было, и я постараюсь тебе помочь, – пообещала Орлова.
Юноша бросил взгляд на суровое лицо мужчины, потом на доброе лицо хрупкой дамы и решился:
– Так я вообще тут ни при чём. Если бы Лизи не испугалась и не ахнула, ничего бы и не было. Да только она нас выдала, и пришлось бежать. Мы хотели в церкви спрятаться, но Лизи подстрелили, а я сумел завернуть за угол.
Слушая его путаный рассказ, Орлова сочувственно кивала, а затем подсказала:
– А теперь вспомни о тех людях, что здесь спорили.
Упоминание о споре окончательно убедило Поля в том, что маленькая женщина и так всё знает, и он заговорил свободней:
– Двое их было. Сначала первый приехал, он к источнику пошёл. Пил или умывался: слышно было, как отфыркивался. Потом явился второй. Тот точно без экипажа был, иначе я бы лошадей заметил. Разговор у них пошёл про какие-то бумаги. Тот, что первым приехал, другому что-то передал. Под деревьями темно было, и они на свет вышли – как раз мимо наших кустов. Вот там на берегу всё и случилось. Поссорились эти двое из-за денег. Один у другого оплату требовал за какой-то коттедж. Тот вроде пообещал, а вместо этого убил. И тут Лизи завизжала. Дурёха!..
– Ну что ж, я вижу, что сейчас ты рассказал правду, – ободрила юношу Орлова и сразу же строго добавила: – Теперь задам тебе проверочные вопросы, и если не солжёшь, то отпущу тебя.
– Я не вру!..
– Вспомни того человека, который стрелял. Как он выглядел?
– В чёрном плаще до пят и с капюшоном на голове, вроде как монах, – отозвался Поль. – Я ещё подумал, что, может, он в часовне помолиться собрался.
– А какого он роста? – вмешался поверенный.
– Да небольшого, ниже меня, наверно.
Иван Иванович выразительно глянул на фрейлину – получалось, что убийцей вполне могла быть женщина.
– А голос-то какой у твоего «монаха» был? Мужской или женский? – спросил Штерн.
Бедняга Поль, вспоминая, даже закатил глаза – уж очень старался угодить, но так и не смог ответить однозначно.
– Не могу точно сказать, господин! Может, и мужской, но тонкий.
– Или женский?
– Возможно, что и женский, господин!
Помощи от любвеобильного конокрада пока было негусто, но Орлова не собиралась отступать:
– А теперь вспомни, какие имена и фамилии они называли! – приказала она.
Парень прижал руки к сердцу и заканючил:
– Так ведь сколько времени прошло, я запамятовал!
– Ну, как знаешь, – откликнулась фрейлина. – Я уж было тебя отпустить собралась…
– Сейчас, подождите… Там речь о бумагах шла, – заторопился юноша и вдруг радостно воскликнул: – Того, что в капюшоне, называли Рене, а второго, которого потом убили, звали Трике.
Глава семнадцатая. Смерть Костоправа
Вот всё и сошлось: Трике погиб из-за своей жадности, а мадемуазель де Гирмон похитили, когда она не ко времени появилась в конторе нотариуса.
Штерн вдруг понял, что больше не может терять ни минуты и, как только припустивший во всю прыть юный конокрад скрылся за поворотом, твёрдо заявил:
– Мне нужно ехать к коттеджу.
– Мы отправимся вместе, – прозвучало в ответ. Фрейлина не собиралась менять свои планы.
Только этого ему и не хватало: вместо того чтобы целиком располагать собой и сосредоточиться на поисках Луизы, придётся всё время оглядываться и следить за безопасностью немолодой хрупкой дамы. Штерн отказал категорически:
– Сударыня, это слишком опасно! Даже в отсутствие хозяев склад с оружием непременно охраняют какие-нибудь головорезы. Я не могу рисковать вашей жизнью!
Орлова вроде бы и не слышала никаких возражений. Она удобно устроилась на сиденье экипажа, заботливо расправила юбку бумазейного платья, как будто это был, по меньшей мере, наряд из драгоценного лионского шёлка, и подсказала:
