– Но я не могу и дальше рисковать жизнью племянницы. Если союзники вновь будут штурмовать Париж, как это было в прошлом году, мы попадем под обстрел! – страдальчески схватившись за голову, воскликнула Луиза.
Она бросила взгляд на маленького худощавого поверенного, казавшегося ещё более щуплым из-за чёрного сюртука, и мысленно согласилась с тем, что толку от такого защитника на опасной дороге не будет. Ну и бог с ним! Мадемуазель де Гримон давно научилась полагаться лишь на собственные силы. Хватит сидеть взаперти, пора приниматься за дело! Дожидаться штурма Парижа Луиза не собиралась. Она понимала, что, когда в город входят победители, можно ожидать самого страшного – того, через что мадемуазель де Гримон уже однажды пришлось пройти самой.
– Лучше мы обе погибнем, но девочка не узнает подобного ужаса, – уже не раз шептала Луиза, а потом начинала молиться. Теперь она могла надеяться лишь на помощь Девы Марии.
Генриетта выросла исключительной красавицей, но это лишь усугубляло положение. Нежное лицо племянницы в раме золотисто-рыжих кудрей и её крупные – в пол-лица – глаза необычного аквамаринового оттенка напоминали Луизе казнённую невестку. У матери с дочкой было одно лицо, а вот таланты достались Генриетте от отца. Как прекрасно она пела! Да и играла великолепно…
Сегодня Луиза вновь размышляла над планом задуманного побега. Она уже продумала всё до мелочей. Они не поедут в Кале. Лучше затеряться в какой-нибудь нормандской деревушке, а потом на рыбацкой лодке переплыть пролив. Конечно, план был рискованным, но пришло время обсудить его с Генриеттой.
Луиза бросила взгляд в сторону фортепиано. Племянница с увлечением музицировала. Дождавшись, пока стихнут последние аккорды, Луиза собралась с мыслями и заговорила:
– Розита, давай-ка вместе решим, что нам дальше делать.
Розита – «Розочка». Детское, почти забытое прозвище насторожило Генриетту. Видать, дела совсем плохи, если тётка вспомнила о старых временах… Стараясь выглядеть невозмутимой, девушка отозвалась:
– Конечно, тётя! Как скажете…
– Ты понимаешь, что когда союзники вновь возьмут Париж, здесь может случиться всё что угодно?
Луиза не решилась называть вещи своими именами. Пусть её девочка и провела большую часть своей короткой жизни в трущобах Лондона, но последние годы были совсем иными. Теперь у Луизы появилась надежда, что богатая и счастливая юность её любимицы сделает доброе дело, стерев из памяти Генриетты ужасные воспоминания.
Ох, как не хотелось тётке вновь добавлять чёрных красок в её жизнь! Но, быть может, всё как-нибудь обойдётся?.. Луиза с тревогой ожидала ответа племянницы.
Генриетта уже догадалась о смятении тёткиных чувств и постаралась успокоить Луизу:
– Я всё понимаю, но мы можем закрыться в этом доме. Он – в самом центре Парижа, надеюсь, что сюда бои не докатятся.
– А вдруг докатятся?..
Бледное лицо Луизы совсем посерело, а на её лбу проступили бисеринки пота. Бедняжка переживала! Генриетта прекрасно понимала, что тётка боится не за себя, это Луиза доказала всей своей жизнью. Но как её успокоить? Как объяснить тётке, что её Розита больше не крошечное дитя, вывезенное юной сестрой казнённого герцога из бунтующей Франции, а уже взрослая девушка? Генриетта протянула тётке руку, но сказать ничего не успела: в дверь гостиной постучал дворецкий и доложил:
– Мадемуазель де Гримон, вас спрашивает дама. Госпожа Орлова.
Услыхав русское имя, потрясённая Луиза, больше месяца не покидавшая стен дома, с ужасом уставилась на племянницу. Поняв её испуг, Генриетта шепнула:
– У наших всё должно быть хорошо, они в Вене – вне опасности.
Луиза молча кивнула. Генриетта говорила о семье Черкасских. Два года назад княгиня Екатерина нашла Генриетту на улице Лондона и забрала в свой дом, а потом спасла от гибели и умиравшую от голода Луизу. С тех пор обе женщины считали всех Черкасских роднёй и сейчас беспокоились об их благополучии.
Дворецкий распахнул дверь, и в комнате появилась гостья – невысокая изящная дама лет сорока. Она казалась невероятно хрупкой. Лицо её – тонкое, с мелкими правильными чертами – в силу возраста стало уже не столь красивым, сколько миловидным. Всё в этой русской было изысканно и просто: расчесанные на прямой пробор светлые волосы уложены на макушке в аккуратный узел, из украшений лишь жемчужные сережки. Скромное на вид платье из лилового шёлка сидело на ней, как влитое. Луиза подумала, что она уже где-то видела эту изящную даму, но где именно – не смогла вспомнить.
Так как хозяйки молчали, гостья заговорила первой. Голос у неё оказался мелодичным, с серебристыми переливчатыми верхами и на удивление молодым:
– Позвольте представиться, – сказала дама по-французски. – Я – фрейлина её величества императрицы-матери Агата Андреевна Орлова. Простите меня за внезапный визит. Понятно, что сейчас без приглашения никто в Париже друг к другу не ездит, но я покинула Вену до того, как стало известно о высадке Наполеона, а потом решила не возвращаться, пока не выполню поручение государыни. Императрицу очень впечатлили платья, сшитые в вашей мастерской для великой княгини Екатерины Павловны. Государыня тоже решила заказать с десяток подобных туалетов и поручила мне разыскать вас, а княгиня Черкасская любезно дала мне ваш адрес в Париже и даже написала рекомендательное письмо.
Дама протянула Луизе конверт, надписанный чётким почерком её подруги, и замолчала. Послав племяннице выразительный взгляд, мадемуазель де Гримон представила Генриетту гостье. Девушка захлопотала вокруг Орловой, предлагая той чай и пирожные, а Луиза отошла к окну и вскрыла конверт. Княгиня Черкасская писала:
«Дорогие мои!
Надеюсь, что ваши дела с наследством развиваются успешно и Луиза уже не столь занята, как в начале. Дело в том, что императрица-мать Мария Фёдоровна пожелала заказать с десяток ваших платьев. Это та самая честь, от которой невозможно отказаться! Понятно, что все ваши мастерицы остались в Лондоне, и шить некому, но надеюсь, вы сможете хотя бы нарисовать для императрицы эскизы. Агата Андреевна Орлова – доверенная фрейлина государыни, она сама расскажет вам о пожеланиях Марии Фёдоровны и передаст её мерки».
Луиза сложила письмо и вздохнула. Дело казалось безнадёжным. Лучшая модистка Европы получила важнейший заказ, который просто не могла упустить, но во враждебном Париже была связана по рукам и ногам. Луиза даже не знала, что сказать гостье, но та, как видно, поняла её без слов:
– Ясное дело, что жизнь перевернулась, и сейчас всем не до нарядов, в том числе и моей императрице, но я должна была выполнить её поручение: передать вам мерки и договориться о заказе, а вы уж займётесь платьями, когда сможете, – заявила Орлова.
Луиза с облегчением вздохнула. Что за умница эта фрейлина, как она всё ладно сложила!.. Луизе показалось, что от присутствия этой милой русской в комнате возникло ощущение какого-то светлого равновесия и покоя.
