Тонкий, почти неуловимый аромат погладил её ноздри, а быть может, просто почудился – напомнил, что мечты сбываются, а тропы приводят к вершине. Так обязательно будет! Только так и бывает. И всё только начинается…
Глава тридцать первая. Из письма светлейшей княгини Екатерины Черкасской к мадемуазель Луизе де Гримон
«…Милая моя, как жаль, что из-за своего положения я не смогу присутствовать на венчании. Но обещаю, что, как только мы свидимся, обязательно устрою для Генриетты и Ника большой праздник. То, что они решили пожениться, стало мне настоящим бальзамом на душу. Значит, в жизни всё-таки нет безнадёжных положений, а доброе сердце и светлые чувства обязательно преодолеют любые препятствия.
Я пишу столь откровенно, потому что вы с Генриеттой были свидетелями драмы, случившейся по моей вине с князем Курским. Это до сих пор лежит тяжким бременем на моей совести. Вы помните, почему он уехал из лондонского посольства. Нам всем тогда казалось, что отпуск пойдёт ему на пользу, но, видно, судьбе не угодно развязать этот узел. Всё стало только хуже.
Мне никто не сказал, что Курский – племянник и единственный наследник нашего соседа – барона Тальзита. Не знали мы и того, что князь Сергей решил провести свой отпуск именно у дяди. Так Курский оказался в нашей губернии, а там – и в Ратманово. Младшая из княжон Черкасских, Ольга, – единственная из сестёр моего мужа, живущая сейчас в имении, познакомилась с князем Сергеем, и что печальнее всего, в него влюбилась. Но для Курского наше семейство – смертный враг. Так что на моей совести теперь лежит не одно разбитое сердце, а два.
Алексей ещё ничего не знает об этой драме, а я не представляю, как ему об этом сообщить. Может, Ник как дипломат сумеет мне помочь? Боюсь нового скандала и, не дай бог, дуэли. Хватит с нас прошлых трагедий! Я перед иконой поклялась, что из-за меня больше не будет выпущена ни одна пуля, и сдержу слово, чего бы мне это ни стоило. Но как помочь бедной Ольге, ума не приложу. Её все так любят. Она для семьи – как солнышко. Единственное утешение – пример Генриетты. Казалось бы, безнадёжное положение вещей обернулось счастьем. Впрочем, это в высшей степени справедливо, а мне остаётся только молиться, чтобы всё печали в нашей семье ушли в прошлое…»
