Графиня так и стояла в вестибюле, куда её вызвал дворецкий, сообщив, что прибыл нарочный с бумагами. Она приняла у засыпанного снегом курьера пакет и, поскольку тот сказал, что ответа не требуется, отпустила его. Софья Алексеевна вскрыла круглую печать с грозным самодержавным орлом. Начала читать. Она сначала даже не поняла, чего требуют от неё в официальной бумаге с красиво выведенным заголовком «Предписание». Наконец, прочитав от начала и до конца, убедилась, что это не шутка. Какая-то комиссия предлагала всем родственникам государственного преступника Владимира Чернышёва освободить занимаемые помещения, а ключи передать чиновникам Собственной Его императорского величества канцелярии.
Софье Алексеевне казалось, что это происходит не с ней. Нельзя же быть такой спокойной, если ты свалилась в пропасть… Наверно, нельзя. Так, может, это и не пропасть?.. А что тогда?..
Графиня вновь посмотрела на письмо. Нет, всё-таки пропасть. В одно мгновение из богатой и уважаемой дамы она превратилась в бездомную нищенку, а что хуже всего – её участь должны были разделить дочки. Она попыталась сообразить, что же из имущества семьи, хотя бы формально, не принадлежит сыну и может быть выведено из-под ареста. Теперь главное – не спешить, разложить всё по полочкам, тогда и решение найдётся. Софья Алексеевна прикрыла глаза и попыталась рассуждать здраво.
Все свои поместья она принесла в приданое мужу, а после его смерти они вместе с остальным имуществом Чернышёвых отошли Бобу как единственному наследнику. Дочкам отец оставил приданое в золоте. Его как опекун сестёр должен был выделить Владимир. Пару лет назад Софья Алексеевна надумала купить каждой из дочерей по имению. Однако до замужества сестёр купчие опять-таки были оформлены на имя Боба. Припомнила графиня, сын как-то вскользь заметил, что оставшуюся часть приданого он пока отдал в рост, но куда и кому, не уточнил.
Боже милостивый, как теперь жить?! Не осталось ни крыши над головой, ни денег! Сердце заколотилось. Грудь обдало жаром, а спина покрылась липким потом. Софья Алексеевна так надеялась, что эта трагическая история не затронет хотя бы дочек, но неразумность Боба ударила по всем членам семьи.
– Ну и что мне теперь делать?.. – прошептала она.
Ответа не было… Такое же ощущение полной опустошённости испытала графиня после смерти мужа, и в тот раз ей понадобилось десять лет, чтобы прийти в себя. Но тогда с ней оставались малые дети, и она могла скрыться от всего света в любом из многочисленных поместий. Сейчас дети выросли и сами могли бы помочь матери, зато не стало убежища и средств. Софья Алексеевна так погрузилась в свои безрадостные мысли, что не услышала шагов за спиной.
– Вы здесь, мама?.. Что-то случилось? – прозвучал озабоченный голос Веры.
Расстроенная графиня молча протянула ей предписание. Вера прочла. Нахмурилась. Потом спросила:
– Они забирают всё? Вообще ничего не остается?
– Похоже, что так, – подтвердила мать. – Я пытаюсь сообразить, что же нам делать, и ничего не могу придумать.
– А наше приданое? Оно же было в деньгах. Мы могли бы на них жить.
– Ваш брат отдал часть денег в рост надёжному человеку, а на остальное мы купили каждой из вас по имению.
Софья Алексеевна вздохнула: она хотела осчастливить дочерей, а на самом деле обездолила их.
– Не нужно расстраиваться прежде времени, – заметила дочь, и мать удивилась: лицо её девочки вновь сделалось безмятежным.
Вера поймала на себе взгляд матери и порадовалась: маска спокойной уверенности выручила её (как, впрочем, и всегда в труднейшие моменты жизни). Может, кто-то и питал иллюзии насчёт денег, но Вера слишком хорошо понимала, сколько стоит их привычная жизнь в российских столицах. Если сейчас быстро не найти хоть какой-нибудь выход, семья потеряет всё.
– Вы говорите, часть денег отдана в рост? Мы заберём их с процентами. Вот и выход из положения. Боб сказал вам, кому из ростовщиков он отдал свои деньги?
– Нет, дорогая, я не знаю. Он не вдавался в подробности. Может, мы найдём расписки в его бумагах? – ответила Софья Алексеевна.
– Но ведь кабинет обыскали, а документы изъяли, боюсь, что там уже ничего нет, – напомнила Вера.
– Да, я совсем забыла… Но мы обязательно спросим у него, когда увидим. Ведь нам не могут отказать в свидании!
Прочитав письмо, где одним росчерком пера их сделали нищими бродягами, Вера не слишком на это надеялась, но ободряюще кивнула и согласилась:
– Конечно, мы у него спросим.
Мать слабо, но улыбнулась. Даже за одну-единственную её улыбку Вера была готова на всё… В детстве они с сёстрами часто спорили, кому мама улыбнулась первой. Почему-то вспомнилась их детская в московском доме… Дом!.. Дом?.. Сердце вдруг заколотилось часто-часто. Боясь вспугнуть удачу, Вера спросила:
– Кстати, вы когда-то говорили, что московский дом дедушка подарил вам уже после замужества.
– Да, а какое это теперь имеет значение?
– Значит, он писал дарственную?
– Так оно и было.
– Вот и замечательно – получается, что дом не входит в приданое и принадлежит лично вам, хоть это у нас осталось, – объяснила Вера.
Графиня в недоумении смолкла, а осознав, просияла:
– Боже мой, Велл, какая же ты умница! Я даже не подумала об этом. Значит, у нас есть крыша над головой?
– И есть деньги, просто нужно отыскать человека, которому они отданы. Давайте всё же посмотрим в кабинете Боба, вдруг мелькнёт хоть какая-то зацепка? Деньги обязательно оставляют след, значит, мы их найдём. Может, я пойду и посмотрю, что творится с бумагами, а вы с девочками поедете к бабушке? Она ведь уже заждалась.
– Так и сделаем, – согласилась графиня и слабо улыбнулась. – Что бы я без тебя делала?
– Но ведь я есть. Зачем ещё нужны дочери?
Мать сжала руку Веры и проводила её до дверей кабинета. Дочка права: им давным-давно пора ехать к тётке. Из-за этой кошмарной бумаги всё просто вылетело из головы. Старая графиня наверняка сердится… Впрочем, это-то как раз можно и пережить – главное, чтобы Вера нашла следы денег.
Отправив мать собираться, Вера осталась одна. Разорённый кабинет выглядел сиротливо. После обыска слуги кое-как собрали с пола разбросанные вещи, но бумаг на виду не оказалось. Это – плохой знак! Похоже, жандармы их унесли. Вера открыла ящики и поняла, что права. Надежда выправить положение таяла на глазах.
«Вот и не стало приданого», – поняла Вера. За себя она не волновалась. Наоборот, когда её многочисленные кавалеры устремятся на поиски других невест, она почувствует облегчение, но вот сестры… За них она с радостью отдала бы жизнь. В памяти всплыли милые лица Надин и Любочки и исхудавшее – матери. Кто им, кроме неё, поможет? Чувство тревоги всё разрасталось. Захлестнула волна отчаяния. Что с ними теперь будет?! Вера сжала кулаки так, что ногти впились ей в ладони. Она не даст этой чёрной волне опрокинуть себя. Нет! Только не это! Она – опора семьи. Единственная опора!
