«Не думать», – приказала она себе. – Не было ничего, это просто случайность!»
Вера постаралась отогнать тяжкие мысли и захотела представить, что сейчас делают мать и сестры. Вспомнилось оживлённое лицо Надин… Вот кто в семье умница! И настоящая опора. Как же лихо повела сестра разговор с ростовщиком!
Через три дня после взрыва от Чернышёва принесли разрешение на свидание с Бобом.
– Мама, а это пропуск на всех? – спросила тогда Вера. – Вы сможете взять нас с собой?
– Нет, дорогая, здесь написано лишь моё имя, – со вздохом ответила мать.
Графиня собрала для сына тёплую одежду, взяла кульки с пирожками и отбивными котлетами, а за вырез корсажа спрятала аккуратно завернутые в тонкую бумагу столбики золотых монет. Дочери проводили её и остались ждать. Вернулась Софья Алексеевна постаревшей сразу на десяток лет, и, хотя она старалась убедить дочерей, что с Бобом всё хорошо, верилось в это с трудом.
– Мама, не пытайтесь ради нас приукрашивать действительность, – заявила ей нетерпеливая Надин, – у вас же всё на лице написано!
Вера бросила сестре укоризненный взгляд и постаралась смягчить её грубость:
– Боб хотя бы здоров?
– Да, как будто… Еду и тёплую одежду ему тоже разрешили взять с собой.
– Ну, хоть что-то хорошее, остальное тоже постепенно наладится. – Вера старалась говорить твердо, с убеждением, хотя и подозревала самое плохое.
– Дай-то бог, – слабо улыбнулась графиня. Она хотела быть для своих детей сильной и волевой матерью, а получалось наоборот – дочери поддерживали её.
– Мама, а что Боб сказал о деньгах? – вновь вмешалась Надин. – Он назвал вам имя процентщика?
– Да, он несколько раз повторил, что того зовут Иосиф Барусь, и живёт этот человек на Охте. Наш кучер Савелий возил к нему Боба и сможет найти дорогу.
Вера чуть заметно подмигнула сестре: предложила оставить мать в покое. Бледная, как полотно, Софья Алексеевна казалась такой измученной, её следовало поберечь. Если захочет, то потом сама всё расскажет. Надин прикусила язычок, а простодушная Любочка произнесла как раз то, что нужно:
– Мама, проводить вас в спальню? Вы отдохнёте, а я могу посидеть рядом.
– Не нужно, дорогая, я побуду здесь, а ты лучше спой что-нибудь.
Любочка села за фортепьяно и стала наигрывать новый романс, а потом запела. Вера вгляделась в бледное лицо матери. Зрелище было печальным: ещё чуть-чуть – и слёзы сами покатятся из глаз Софьи Алексеевны. Поймав её взгляд, мать прошептала:
– Боб страшно исхудал, а безнадёжность в его глазах не исчезает ни на миг. Он сразу сказал, чтобы мы не надеялись на освобождение, предупредил, что их всех признают государственными преступниками.
Вера присела рядом с матерью и погладила ей руку. Обе молчали. Глядя на них, Надин крутилась на месте, но заговорить не решалась. Наконец терпение её лопнуло и, мятежно «не заметив» сведенные брови старшей сестры, Надин объявила:
– Я думаю, что нам с Велл нужно съездить к этому процентщику. Если мы будем вдвоём, с нами ничего плохого не случится. Возьмём пару дворовых с ружьями, и нам – охрана, и он испугается. Расписок ведь у нас нет, только слово брата.
– Да, правильно, вдвоём лучше, – заметив растерянность на лице матери, поддержала сестру Вера. – Мы теперь должны всё решать сами, иначе скоро попадём в лапы нашего дорогого родственника, а тот не успокоится, пока не обдерёт нас как липку.
Упоминание о «кузене» сразу же взбодрило графиню: глаза её высохли, и на лице даже проступила жёсткость.
– Нет уж, я поеду сама, – заявила она. – Не хватало ещё вам к ростовщикам на Охту ездить. Вдруг об этом станет известно – вы испортите репутацию.
Надин скептически фыркнула, а Вера вздохнула: сестру опять понесло. Когда бешеный темперамент Надин вот так, как сейчас, бил через край, лучше было не попадаться ей ни на язык, ни под ноги. Но это никогда не касалось их матери, а нынче сестра перешла все границы:
– Мама, он вас обманет, – заявила Надин, – нужно просто посмотреть на ваше лицо, чтобы понять, как вы добры и благородны. Мы с Велл припугнём его, а вы не сможете.
– Да что ты говоришь? Откуда такие выражения? – поразилась Софья Алексеевна.
– Жеманство и светские манеры нам не помогут, ростовщики их точно не оценят.
– Надеюсь, что они держат данное слово, ведь репутация для них так же важна, как и для барышень в свете, – поспешила вмешаться Вера. – Но я тоже считаю, что нам лучше поехать вдвоем. Я надеюсь, что мы договоримся, ну а если вдруг не получится, тогда и будем решать, что делать дальше.
После длительных колебаний графиня их всё-таки отпустила, и сёстры, посадив на запятки двух вооружённых лакеев, отправились на Охту. Экипаж долго петлял по узким улочкам, пока не остановился у аккуратного оштукатуренного жёлтого дома, полускрытого высоким забором.
– Здесь, барышни, – доложил Савелий, открывая перед сёстрами дверцу экипажа, – сюда я барина возил.
Вера пару раз дёрнула за цепь дверного колокольчика, и им сразу же открыли: в дверях стоял рыжий, конопатый парнишка в полотняной косоворотке.
– Чего изволите? – подозрительно оглядев барышень и их грозную свиту, осведомился он.
– Мы приехали к господину Барусю, – объяснила Вера.
Конопатый слуга понятливо кивнул и сообщил:
– Пожалте, барин вас сейчас примет.
Он пропустил девушек в полутёмный коридор, закрыл дверной засов и направился в глубь дома. Сёстры двинулись за ним и шли, пока не оказались перед гладкой дубовой дверью. Их провожатый постучал и, услышав приглашение войти, распахнул створку.
Даже в такой ясный солнечный день в комнате стоял полумрак. Здесь было не протолкнуться из-за скученной вдоль стен разномастной мебели, и лишь огромный письменный стол, явно прибывший сюда за долги из очень богатого дома, возвышался посреди комнаты. За столом, с любопытством уставившись на прибывших, сидел уже немолодой черноглазый шатен. Мгновение – и он поднялся, а потом поспешил навстречу гостьям.
– Чем могу быть полезен, сударыни?
– Мы приехали забрать наши деньги, – жёстко заявила Надин. – Наш брат, граф Владимир Чернышёв, отдал вам в работу наше приданое, теперь мы приехали изъять его.
Непроницаемое выражение легло на лицо ростовщика, и Вере показалось, что тот станет отрицать сам факт получения денег. Но Барусь пригласил их садиться, сам же вернулся на прежнее место и спросил:
– Ваши сиятельства, вы представляете, какую сумму граф Владимир вложил в нашу общую коммерцию?
– Брат сказал, что вы в курсе всего и объясните нам, что нужно делать, – быстро нашлась Вера.
Их собеседника такой ответ как будто и не удивил.
– Владимир Александрович вложил в дело двести тысяч рублей золотом, – сообщил он. – Изъять такую сумму из оборота сразу я не могу – деньги розданы на займы, а реализовать залоги я не имею права, их время ещё не вышло. Я могу выплатить вам только проценты за последнее полугодие, его сиятельство не успел их получить.
