Однако Марфа не допустила лишних разговоров, а наоборот, поторопила:
– Пора уже одеваться, вдруг прическу помнём, нужно иметь запас времени, чтобы всё поправить.
Вера просунула кисти в рукава, Платоновы сестрички помогли ей натянуть лиф и расправить юбку, а Марфа застегнула на спине ряд мелких, обтянутых атласом пуговиц. Сегодня Вера причесалась по-московски: локоны до плеч и скрученная в пучок коса на затылке. Платье надели так удачно, что причёска не помялась, и довольная Марфа накинула на невесту шарф, оставив локоны открытыми.
– Вот так! Гляньте-ка…
Вера повернулась к зеркалу. Она себе понравилась. Платье сидело великолепно, да к тому же подчёркивало необычный оттенок её глаз. Тонкий кружевной шарф казался ещё белее на фоне чёрных волос, а непокрытые локоны чётко обрамляли её спокойное лицо. Вера любовалась своим привычным образом – безупречной столичной аристократки. Всё получилось вполне достойно.
– Я готова, можно ехать, – сообщила она.
– Как это? – удивилась Полина. – А украшения?
– У меня их нет, только жемчужные серёжки. Я приехала сюда, чтобы заниматься хозяйством. Драгоценности мне были не нужны, я их оставила в столице.
Вера изрядно покривила душой: причина, по которой она отдала свои украшения матери, была самой банальной – в случае нужды их следовало обратить в деньги, но рассказывать об этом она не собиралась. Ещё не хватало, чтобы её начали жалеть! Как всегда, положение спасла Марфа: она вручила невесте букетик фиалок и предложила:
– Приколем несколько штук на груди, а остальные в руки возьмёте.
Вера отделила несколько цветочков и приложила их к вырезу, не зная, как закрепить. Сразу же вмешалась неугомонная Полина:
– Цветы должны лежать на коже, чтобы их запах смешивался с ароматом женщины, – объяснила она и сунула цветочки за вырез корсажа лавандового платья, оставив на оборке только головки.
– Откуда ты всё это знаешь? – развеселилась Вера. – По-моему, тебе только шестнадцать.
– Итальянки в шестнадцать лет уже троих детей имеют, – парировала рыжая красотка. – Если не понимать таких простых вещей, то останешься в старых девах! Все наши подруги это знают, да и не только это.
– И что же ещё?
– Как намертво привязать к себе мужчину!
– Как? – в один голос спросили Вера и Марфа.
– Нужно отдаваться ему по нескольку раз на дню, тогда у него не будет ни сил, ни желания смотреть на других.
Марфа и Вера переглянулись и закатились от хохота. Контраст между юным личиком Полины и её циничными словами оказался таким комичным, что они никак не могли остановиться. Полина сразу же надулась. Пришлось Вере извиняться:
– Пожалуйста, не сердись, мы просто не ожидали от тебя такого заявления и смеялись от неожиданности.
– Очень жаль, что вам такие простые вещи кажутся неожиданными, – огрызнулась Полина и ехидно добавила: – Это наводит на мысль, что с мужьями вы не справитесь.
Девушки промолчали, а Вера в душе признала, что её будущая золовка, наверное, права.
– Благодарю за совет, – примирительно сказала она, – может, я им когда-нибудь и воспользуюсь.
– И чего же ты будешь ждать? – уже весело отозвалась Полина. – Когда твой муж состарится и нужда в моём совете пропадет?
Марфа в изумлении всплеснула руками, Вероника расхохоталась, а Вера решила проявить строгость и пристыдила мятежницу:
– Вообще-то речь идёт о твоём брате. Нужно выбирать выражения.
– Ты права, – опустив глаза, смиренно согласилась рыжая озорница.
«Вот это и есть семейная жизнь – по поводу и без повода воевать с мужниной роднёй», – поняла Вера. Но отступать всё равно было некуда.
Марфа напомнила, что пора ехать в церковь. Сестры ди Сан-Романо подхватили сзади импровизированную фату из кружевного шарфа, и Вера, уже, как видно, навсегда, покинула флигель, где всего три месяца назад начала свою новую жизнь.
Спасибо тебе, Солита! Спасибо за все!..
Глава тридцать седьмая. Княгиня Горчакова
Будь она неладна, эта Солита! Провалилась она, что ли? Лесная дорога всё никак не кончалась, петляла, как заколдованная. Бесила новыми поворотами.
Граф Печерский уже изнемог. Вся эта навязанная шефом поездка с самого начала была надуманной и глупой, а значит, обречённой на провал. Вано это понимал, но отказать Чернышёву не мог, и это озлобляло его ещё сильнее. Что делать, если визит в Полесье стал его первым заданием на службе у будущего военного министра? Сейчас решалось всё: победишь – карьера взлетит вверх, провалишься – пинком вышибут на улицу. В этом деле у почтеннейшего Александра Ивановича имелся личный интерес, и был тот интерес самым нутряным, а от этого ещё более важным. До чего ведь докатилась держава: надежда престола генерал-лейтенант Чернышёв на чужое позарился, да не просто так, а жизнями людскими играл! Вано, конечно же, сглупил: надо было сразу записать для памяти свой разговор с начальником – вдруг когда-нибудь пригодится? Впрочем, он и так всё помнил.
Печерского тогда срочно вызвали в дом Чернышёва. Приехав, Вано прошёл в кабинет и сразу же почувствовал, что дело не чисто: Александр Иванович не спешил его замечать, сидел, не поднимая глаз от бумаг, надувался спесью – изображал небожителя. Печерский уже заждался у двери, когда шеф наконец-то соизволил его пригласить:
– Проходите. Садитесь…
Поедая Чернышёва преданным взглядом, Вано устроился на краешке стула и с благоговением выдохнул:
– Добрый день, ваше высокопревосходительство.
Генерал-лейтенант молча кивнул. Осведомился:
– Надеюсь, вы не женаты?
– Никак нет…
– Ну что ж, я присмотрел для вас выгодную партию и хочу, чтобы этот брак состоялся на определённых условиях. Вас это интересует? – спросил Чернышёв.
Как же, однако, шутит судьба! Девушки из кондитерской на Невском оказались племянницами нового начальника. Печерский уже встречал их в музыкальном салоне Елизаветы Николаевны, да и разговоры супругов Чернышёвых о судьбе этих девиц подслушивал неоднократно. Для него не было секретом, на что рассчитывает «дядюшка Алекс». Вот только пока ничего у Чернышёва не получалось: мать этих девиц упёрлась и даже слышать не хотела об опекунстве генерал-лейтенанта над своими дочерьми. Неужто Александр Иванович решил сменить тактику и выдать одну из племянниц замуж за своего человека? Похоже на то… Теперь бы ещё узнать, которую из девиц ему предлагают. Вано, на свой вкус, предпочёл бы старшую, но начальник ждал ответа и никаких встречных условий не принял бы, и Вано угодливо пообещал:
– Я с сыновним почтением приму любое ваше решение и выполню все ваши указания.
Чернышёв не отводил от него пристального взгляда и молчал. Вано, трепеща, замер. Насторожить сейчас шефа было смерти подобно, и он подсластил свой холуйский облик заискивающей улыбкой. Генерал-лейтенант, как видно, успокоился, поскольку заговорил:
