Щеглов даже не сразу сообразил, что ответить, но, совладав с раздражением, твердо сказал:
– Как хотите, сударыня, но я – при исполнении обязанностей. Дело о разбойном нападении не завершено. В нем есть только подозреваемые, а доказательств – ни одного.
– Вы же сами говорили, что убитых бандитов в Смоленске опознали…
– Двоих опознали, не спорю, – согласился Щеглов, – а третий? Что нужно было от вас бродячему торговцу? И что нужно было от него помощнику вашего «дядюшки»?
Княгиня сморщила нос, да и её недовольный тон сильно напоминал разнос, учиняемый строгой учительницей нерадивому ученику:
– Какая теперь разница, что было нужно Печерскому в нашей губернии? Я вышла замуж, у его начальника больше не осталось возможности стать моим опекуном, а также опекуном сестёр. Всё, Пётр Петрович, дело закончено!
– С чего это вы взяли? – Щеглова так и подмывало дать этой «умнице» крепкий подзатыльник. – Чернышёв ещё даже не подозревает о вашей свадьбе. Пока он получит известие, пока отзовёт Печерского…
– Всё они уже знают, – перебила исправника Вера.
– Откуда?
– Печерский приезжал в Солиту как раз в день венчания. Конюхов моих перепугал. Те говорят, очень злой был.
Во все глаза смотрел Щеглов на эту женщину и не мог понять, издевается она, что ли? Как можно было не сказать о таком визите?
– Вы, верно, шутите, Вера Александровна, – процедил он. – Один из подозреваемых приезжал в Солиту в отсутствие хозяев, о чём-то расспрашивал дворовых, а вы не поставили меня об этом в известность?
Похоже, до княгини что-то стало доходить, поскольку «строгая учительница» исчезла, а вместо неё появилась прежняя Вера. Она виновато улыбнулась и развела руками.
– Простите великодушно, Пётр Петрович! Я как-то об этом не подумала. Хлопот уж очень много было – закрутилась. Да и не придала я этому особого значения: ну приехал Печерский, узнал о моём замужестве и уехал. Что с того? Даже если это он стоит за обоими покушением – столичным и здешним – после свадьбы ему уже нет смысла устраивать новое.
Вера так тепло улыбалась, так виновато поглядывала на исправника, что тот не нашёл в себе сил ругаться. Дама – что с неё возьмёшь? Эфемерное создание, никакой логики. Впрочем, новые факты Щеглова насторожили. Как там она сказала: приехал, уехал? Ничего себе концы – из Петербурга в Полесье на почтовых мотаться. Нет, тут дело нечисто. Надо бы в этом «приехал-уехал» разобраться.
– Вера Александровна, вы сегодня выходить будете? – спросил Щеглов и напомнил: – Вообще-то ночь на дворе.
– Нет, я никуда не собиралась, даже ужинать не хочу – спать лягу.
– Ну и славно, – обрадовался Щеглов. – Я тогда отлучусь ненадолго, а завтра утром встретимся. Вы из номера никуда не уходите, пока я не постучу.
Княгиня пообещала ему всё, что угодно, и при этом выглядела такой послушной, что на душе у исправника полегчало. Услышав, как она заперлась на два оборота, Щеглов отправился с обходом по местным гостиницам. Чутьё его не подвело: в трактире «с нумерами» у рыночной площади на его вопрос о грузном брюнете, который может появляться то в уланском мундире, то в штатском платье, буфетчик ответил утвердительно:
– Как же-с, ваше благородие, есть такой постоялец. Графом Печерским записался. Восьмой нумер-с…
Опять Печерский! Значит, этот мерзавец так и остался в Полесье… Платон в раздражении отбросил письмо Щеглова. Факты, сообщенные исправником, не слишком удивили, но и настроения не прибавили, особенно огорчало то, что окончательных выводов об истинных виновниках нападения автор послания так и не сделал. Ну, когда же в этом деле появится ясность?! Сколько можно жить под дамокловым мечом? Платон задумался. Может, он чего-то недопонял? Недоглядел между строк?.. Надо бы перечитать письмо заново. Пропустив обращение и краткий отчёт о благополучии Веры и юных графинь ди Сан-Романо, Платон сразу же перешёл к делу. Вот наконец-то и нужный абзац:
«К сожалению, я слишком поздно узнал, что в день венчания в Солиту приезжал Печерский. Он расспрашивал дворовых о том, где находится Вера Александровна, а узнав, что та – на собственной свадьбе, в ярости уехал. На мой взгляд, это является косвенным, но подтверждением, что этот улан сам рассчитывал на брак с графиней Чернышёвой.
Впрочем, оставим в стороне предположения и перейдём к фактам. Узнав от Веры Александровны об этом визите, я засомневался, что Печерский прибыл к нам издалека. Скорее, это напоминало желание помешать свадьбе, о которой он где-то услышал. С момента вашей помолвки до венчания прошло слишком мало времени, поэтому я предположил, что Печерский никуда не уезжал, а всё это время прятался поблизости. В окрестных имениях и в уездном городке его не было, иначе я бы знал, оставался один-единственный вариант: ближайший большой город Смоленск.
Как только я это понял, разыскать Печерского не составило труда. Я быстро выяснил, что наш подозреваемый с середины мая так и сидит в трактире у рыночной площади. Живёт Печерский тихо, почти не выходит, лишь раз в три дня отправляет письма своему начальнику. Слежку за ним установили – да всё без толку. Он ни с кем не встречается, обедает в своём же трактире, а после в номере запрется и не выходит.
Пришлось мне действовать на свой страх и риск: я дождался, когда Печерский выбрался на почту, и проник в его номер. Ну а там уже всё тайное стало явным: запашок в его жилище витал своеобразный. Для наших краев он непривычный, а за Тереком – явление повседневное. Гашишем наш граф балуется, я и трубочку у него нашёл, и запас зелья.
Если коротко – у меня складывается впечатление, что Печерский провалил задание своего начальника жениться на Вере Александровне, а теперь просто боится возвращаться обратно, вот и тянет время».
Платон свернул письмо и задумался. Значит, за покушениями всё-таки стоит пресловутый «дядюшка». Но как это доказать? Пойти в дом Чернышёва и потребовать объяснений? Этот циничный хитрец отопрётся от любых обвинений, зато Борис угодит на каторгу… От отчаяния Платону хотелось выть.
Сразу по приезде в столицу он отправил Чернышёву записку, попросив о встрече. Платон собирался передать своё прошение об отставке, а взамен получить хоть какие-нибудь гарантии для брата. Но теперь стало очевидным, что Чернышёв посягнул на жизнь Веры. Да с таким человеком должен быть один разговор – стреляться с десяти шагов! Вышибить его подлую душонку, а там была не была… Однако Бориса при этом можно было считать обречённым. Как ни крути – выход даже не просматривался.
Размышления Горчакова прервал денщик.
– Ваша светлость, к вам чиновник из военного министерства прибыл, – доложил он.
Неужто Чернышёв отказал даже в аудиенции? Решил просто забрать рапорт и всё? Платон вышел из кабинета и убедился, что так оно и есть: в его гостиной смущённо мялся до измождения худой, лысый чиновник в зелёном вицмундире, никакого конверта в его руках не было.
