«Так это и есть тот самый знаменитый доктор Шмитц, – поняла вдруг Орлова. – Ну надо же, никто и не предупредил, что он из России».
Для фрейлины это, в общем-то, ничего не меняло, но за границей всегда приятно поговорить с земляками, а уж когда тебе столько времени пришлось жестами объясняться с окружающими, приятно вдвойне.
Подойти к русским или нет? Орлова призадумалась. Повод познакомиться с доктором Шмитцем казался более чем удачным. Только вот этот скандал…
Уже не скрывая обиды, врач заявил своему спутнику:
– Мишель, мы столько раз говорили об укрепляющей гимнастике, но ты ничего не делаешь. Твои силы скоро кончатся, и в конце концов ты тихо угаснешь. Я обязан сообщить Вольскому о твоём здоровье. Это – мой долг! Но что же ты прикажешь ему написать?
– Ох, ну напиши, что мне лучше…
– Я сообщу, что ты стараешься восстановить силы и всё для этого делаешь, но ты должен дать мне слово, что с завтрашнего дня так и будет.
Несговорчивый Мишель упрямо, по-бычьи, склонив голову, хранил молчание.
Доктор ждал ответа, пока не потерял терпение. Стукнув кулаком по столу, он заявил:
– Сроку у тебя до завтрашнего полудня! Если ты не начнешь заниматься, я напишу твоему дяде правду. Он – твой единственный родственник, пусть приезжает сюда и принимает решение.
– Я думал, что ты мне тоже родной, – с обидой отозвался упрямый Мишель.
– Я тебе – лучший друг, а он – другое дело, – тут же сконфузился Шмитц. Он вскочил со стула и заискивающе предложил: – Ты побудь здесь полчасика, а я схожу в приёмную, проверю, как там дела, и вернусь.
Мишель отмахнулся:
– Иди и лечи своих пациентов. Сашка говорит, что у тебя страждущие на газонах вокруг приёмной сидят. Не нужно заставлять их ждать. Ты лучше скажи хозяйке, чтобы она принесла мне вина, а Сашка пусть заберёт меня часа через полтора.
Доктор с явным облегчением устремился к стойке, где расплатился, а потом сбежал по ступеням на улицу. Спустя минуту на террасе появилась хозяйка с большим кувшином. Она налила в кружку слепого красное вино и ушла. Мишель похлопал по столешнице в поисках своей выпивки, но не нашёл её. Похоже, это его рассердило, и он хлопнул уже сильнее. Пальцы не достали до кружки всего чуть-чуть, и в следующий раз бедняга непременно попадёт ладонью прямо по стеклу. Орлова вскочила со стула, в мгновение ока оказалась у соседнего столика и ухватила ручку кружки.
– Извините меня, сударь, за бесцеремонность, но похоже, что вы – племянник моего старого знакомого, Николая Александровича Вольского, – сказала фрейлина и деликатно пододвинула кружку вплотную к руке слепого.
Мишель ухватил своё вино, а потом ответил:
– Вы правы, сударыня. Позвольте представиться: граф Михаил Печерский. Действительный статский советник Вольский приходится мне дядей. – Слепой чуть запнулся, а потом с горечью сказал: – Вы простите, что я не встал, приветствуя вас, но мне сложно передвигаться. Вы уж присаживайтесь сами, пожалуйста.
Агата Андреевна села рядом и вгляделась в лицо молодого графа. Теперь она узнала его. Правда, Мишеля Печерского фрейлина встречала лишь однажды – в Москве, когда юноша ещё учился в университете. Однако не было никаких сомнений, что сидевший с ней рядом красивый мужчина и есть возмужавший и повзрослевший, но всё такой же синеглазый племянник Вольского.
– Надо же, какое совпадение, – начала Орлова, пытаясь нащупать нужный тон в разговоре. – Я ведь виделась с вашим дядей в Париже, он приезжал ко мне в гости. Но Николай Александрович ни словом не обмолвился, что вы ранены.
– Он ещё не знал. Я долго провалялся, прежде чем решился сообщить дяде о том, что случилось.
– Вас ранили в бою?
– Если б это было так, то и жалеть нечего. Нет, на меня напали, чтобы ограбить. Не больно-то почётная участь для боевого офицера.
Орлова не знала, что и сказать: расспрашивать было как-то неловко, а сочувствовать – фальшиво, но её собеседник предложил сам:
– Если вы не очень спешите, я могу рассказать вам, как всё получилось.
– Я совершенно свободна, – отозвалась Агата Андреевна и подбодрила: – рассказывайте. Вы меня просто заинтриговали.
Печерский помолчал, собираясь с мыслями, а потом рассказал ей о том, что случилось у Ватерлоо. Он говорил о появившемся подкреплении и о том, как сам вызвался выехать на разведку, а потом о незнакомце, догнавшем его на тропинке.
– Я не успел выхватить пистолет из седельной кобуры, бандит выстрелил первым. Я не сомневаюсь, что он целил в сердце, но промахнулся – попал выше. Пришлось ему добивать меня уже на земле – рукоятью пистолета в висок. Доктор Шмитц утверждает, что моя слепота – следствие того удара.
В этом рассказе что-то не сходилось. Что за чушь – обирать проезжих рядом с полем битвы? Такого просто не бывает! Зачем рисковать, если через пару часов можно мародерствовать, грабя убитых? К тому же в рассказе фигурировал крестьянин верхом на лошади. Тоже явление крайне редкое. Нет у крестьян верховых лошадей!
– Вы сказали, что он выглядел как крестьянин, а лошадь у него какая была? – поинтересовалась Орлова.
– Верховая, тёмной масти, сильная, – принялся вспоминать Михаил. – Когда бандит подскакал ко мне, то поднял её на дыбы. А почему вы спросили?
– Потому что тогда ваш грабитель – никакой не крестьянин. Дело в другом! Возможно, вас с кем-то перепутали, но мне кажется, что охотились именно на вас. Ведь с вашей руки сняли кольцо. Как добыча – этого мало, зато, если нужно подтвердить, что убили именно графа Печерского, перстень с гербом – лучшее доказательство. Остается задать вопрос: «Кто вас так не любит?»
Орлова разглядывала своего собеседника в упор, пытаясь уловить на его лице малейшие оттенки чувств (благо что слепой не подозревал о таком вопиющем нарушении приличий с её стороны). Вопрос застал графа врасплох, но сразу же стало ясно, что он знает, о ком его спрашивают. Грустная улыбка тронула губы Михаила, сделав незрячее лицо необычайно трогательным. Он долго молчал, прежде чем признался:
– Мой отец лишил наследства свою последнюю жену и её сына, оставив всё мне. Подозреваю, что они оба не рады такому развитию событий. Но мачеха – женщина, а её сын Вано – двадцатилетний юноша. Оба они безвыездно живут в ярославском имении, а убийца был мужчиной, причём достаточно крупным и сильным. Это я знаю точно.
– Такого человека можно и нанять – подсказала Орлова.
– А ведь, наверно, вы правы. В доме мачехи много лет жил её любовник – по молодости тот считался на Кавказе абреком. Я практически уверен, что этот мужчина – отец Вано. Печерский задумался, как видно, сопоставляя факты, а фрейлина подсказала:
– Чтобы изобличить преступника, проще всего найти и опознать украденное кольцо. Раз его взяли, оно где-нибудь обязательно всплывёт. Сообщите об этом дяде.
